– Я не мог… я просто не смог бы вот так взять и дать ей уйти.
– А ты думаешь, что я могла бы?
Саймон промолчал.
– Ты думаешь, мне не больно?
– Нет, конечно не думаю.
– Чепуха. Ты думаешь, что мне было все равно.
Он снова чуть не сказал «конечно нет», но разве в глубине души он действительно так не думал?
– И что ты собирался делать, Саймон? Снова отправить ее на реабилитацию?
– Почему бы нет?
Ингрид закрыла глаза:
– Мы уже пытались…
– Одного раза мало. Вот и все. Одного раза мало.
– Все это без толку. Пейдж должна сама прийти к этой мысли. Неужели ты этого не понимаешь? И я вовсе не махнула на нее рукой, – Ингрид словно выплюнула эти слова, – потому что перестала ее любить. Я махнула рукой только потому, что она ушла и мы не можем вернуть ее обратно. Ты слышишь? Не можем. Вернуться может только она сама.
Саймон повалился на диван. Ингрид села рядом. Опустила голову ему на плечо, правда не сразу.
– Я старался, – сказал Саймон.
– Знаю.
– И у меня ничего не вышло.
Ингрид прижалась к нему теснее.
– Все будет хорошо, – сказала она.
Он кивнул, хотя понимал, что уже не будет, никогда.
Три месяца спустя
Саймон сидел напротив Мишель Брэди в своем просторном офисе на тридцать восьмом этаже; на противоположной стороне улицы некогда стояли башни Всемирного торгового центра. В тот ужасный день он сам видел, как рушились эти башни, но никогда не говорил об этом. И никогда не смотрел документальных фильмов, новостей и передач, посвященных годовщине этого события. И ходить туда просто не мог. Вдали, чуть-чуть справа, над водой можно было видеть статую Свободы. Отсюда, по сравнению с расположенными ближе высотками, она представлялась совсем маленькой, но ее одиноко дрожащее в воде отражение с высоко поднятым факелом казалось бодрым и энергичным, словно этакий зеленый маяк, и хотя Саймону давно приелись все эти виды из окна – они, конечно, эффектны, но, если видишь их каждый день, они неизбежно надоедают, – статуя Свободы всегда давала ему ощущение покоя.
– Я вам так благодарна, – сказала Мишель со слезами в глазах. – Вы всегда были нам добрым другом.
Он не был им другом, отнюдь нет. Он был для них консультантом по финансовым вопросам, и она являлась его клиенткой. Но слова ее тронули его. Именно это Саймон и хотел услышать, он и сам старался смотреть на свою работу под таким углом зрения. Однако был ли он действительно другом?
Двадцать пять лет назад, когда у Рика и Мишель Брэди родился первый ребенок, дочка Элизабет, Саймон открыл для них опекунский счет, чтобы Рик и Мишель начали копить деньги на учебу в колледже.
