Он замолчал, как будто сказал все. Увы, из сказанного Мухин так и не смог уяснить, в чем дело.
— А в чем, собственно, дело? — спросил он настолько интеллигентно, насколько мог.
— Дело в том, — проигнорировав возможность подпустить очередную шпильку и тем окончательно деморализовав партнера, сказал Климов, — что продаж нет и не предвидится. Все наши клиенты как сговорились: просят отсрочек по платежам, жалуются на отсутствие спроса, а некоторые расторгают договоры в одностороннем порядке… Короче, фура с вином, которая вчера утром вышла со склада, вернулась обратно полной. Так до сих пор там, на складе, и стоит. Никто не взял ни ящика, ни бутылки. А некоторые до того обнаглели, что звонят мне и предлагают вернуть деньги в обмен на наш товар, который они уже купили и оплатили.
— А вот им! — машинально отреагировал на такое беспрецедентное известие простодушный Муха, сделав куда-то в сторону окна неприличный жест.
— Знаешь, — с болезненной улыбкой признался ему Климов, — я дошел до того, что примерно так им и отвечаю. Сделка законная? Законная. Претензии к качеству товара есть? Нет претензий! Ну, и ступайте тогда на…
— Погоди. — Мухин потряс головой и залпом, как лекарство, допил все, что оставалось в стакане. Забытая сигарилла дымилась на краешке пепельницы, как догорающий в овраге сбитый самолет; мертвый свет люминесцентных ламп яркими точками отражался от гладкой поверхности стола и играл зеркальными бликами на прикрытой редкими прядями волос лысине Климова. — Ни черта не понимаю! Если все в порядке, какого хрена им надо? Что все это значит?
Климов отхлебнул из стакана и покосился на окно, но отворачиваться к нему, слава богу, не стал.
— Они ничего не объясняют, — сказал он, морщась. — Юлят, уклоняются от ответа, а то и просто врут… Но я обдумал ситуацию и пришел к выводу, что причина может быть только одна. Я тебе скажу, что это значит. Это значит, дружок, что ты допрыгался. Кто-то просек, что мы за реальные бабки гоним фуфло, и пустил слушок. А результат — вот он, налицо. Так что, приятель, я уже ничего не имею против дополнительных двадцати тонн твоего грузинского дерьма. Поступай, как считаешь нужным, а я умываю руки. Возьми эти двадцать тонн, оплати их из своего кармана и засунь в то место, которым думаешь. И не говори мне, что я тебя не предупреждал!!! — неожиданно заорал он во всю глотку.
По углам просторного кабинета шарахнулось пугливое эхо. В щель приоткрывшейся двери просунулось побледневшее кукольное личико обеспокоенной этим воплем секретарши; Муха свирепо махнул на нее рукой, и секретарша испарилась, беззвучно прикрыв за собой дверь.
