— Господин флигель-адъютант? — дежурный подпоручик, совсем ещё юнец, вытянувшись, выходит мне навстречу из караулки. — Чем могу служить?
Ларису Ивановну хачу… Я кур голландских в вертолёт грузил, а она мимо проходила! То-то глаза бы у мальчишки на лоб вылезли, произнеси я подобное!
— Э-э-э… Мне бы штабс-капитана Фёдорова?
— Сию минуту, господин флигель-адъютант… — парень ловким движением выдёргивает из будки реликтового вида журнал. Быстро проведя пальцем по последней странице, останавливает его на искомой фамилии: – У себя! Вас проводить? Нет? В таком случае до конца по главному коридору, затем вниз по лестнице и через два поворота в левый коридор, господин флигель-адъютант! Свернёте направо, во второе ответвление и там отыщете мастерскую. Господин штабс-капитан в ней! — довольно сообщает подпоручик остолбеневшему мне.
Всё же, честь флигель-адъютантского мундира и слепая вера в собственные силы не позволяют мне хорошенько послать безусого юмориста. Сказал, сам найду – деваться некуда! И, с мыслями хорошенько надрать уши шутнику при случае, я сворачиваю в указанный коридор.
— Господин флигель-адъютант, у мастерской ступенька! Будьте осторожней! — звучит мне вслед.
Буду… Давненько я не так попадал впросак. Но – делать нечего, надо идти!
Мои одинокие шаги гулко отдаются под высокими сводами одного из самых старых военных учебных заведений России. В академии пусто – видимо, занятий сегодня нет, и попаданца из будущего сопровождают лишь суровые взгляды каких-то старцев, преимущественно в военных мундирах, портретами которых щедро увешаны стены. Топ, топ, топ… Топ!..
Атмосфера храма науки, пусть и милитаристской почти такая же, как и в моём времени – огромные двери лекционных аудиторий с табличками, на стене висит расписание, тщательно выписанное от руки химическим карандашом… Остановившись на секунду у доски, напоминающей информационную по кафедре в моём времени, я читаю угрожающее объявление: «Слушателю 2-го курса г-ну А. Кузьмину-Белецкому немедленно явиться для экзаменования по фортификации! В случае неявки будет снижен годовой оклад жалования и поставлен вопрос об отчислении из академии!» Размашистая неразборчивая подпись под недвусмысленным посланием не внушает ничего хорошего – наверняка, сам декан сочинял!
Топ… Топ… Длинный коридор уходит, кажется, в бесконечность, теряясь где-то вдали. Как же здесь пусто и мрачно! Огромный плац, что виден за окнами – тоже, будто вымер, на нём ни единой живой души…
