– Два, – шепчу я.
Теперь он втирает немного мази в мою спину, нежно массируя ее. Двигаясь руками вверх, нажимая то на спину, то на ребра, он находит еще три «болевых точки».
У меня болит шея («два»), а на плечах и руках только синяки, не требующие особенного лечения.
– Фаулер рассказал мне, что произошло на МКС, – говорит он, ощупывая каждый палец на моей руке. – Вы очень храбрая. И умная.
– Просто удачливая.
– Верно. А еще храбрая и умная.
Похоже, я начинаю стесняться – хорошо, что он не смотрит на меня.
Так удачно, что именно сейчас боль вспыхивает в левом мизинце, так как уже давно пора сменить тему.
– Три.
Он сжимает палец и слегка оттягивает его.
– Еще одно растяжение, без перелома. Я бы перебинтовал его, но тогда вы не сможете надеть перчатки.
– Все в порядке. Оставьте как есть.
Он кладет руки мне на плечи, и я жду, что он сейчас перевернет меня, но этого не происходит.
– Думаю, свою грудь вы можете осмотреть сами.
По-моему, мое сердце сейчас выпрыгнет. Если бы он проверил мой пульс, то подумал бы, что у меня гипертония.
Самое время напомнить себе, что выживание важнее скромности. Я потягиваюсь, опираюсь на стену капсулы, переворачиваюсь и смотрю ему прямо в глаза.
– Пожалуйста, заканчивайте.
Он с трудом сглатывает и отводит глаза. Вытянув руки, он нажимает пальцами на левую и правую ключицу.
– Один.
– Возможно, просто отдается боль в шее.
Только сейчас я понимаю, что задерживаю дыхание. Можно было бы дышать нормально, но тогда он сразу почувствует, как колотится мое сердце.
Его руки ни разу не касаются груди, а только скользят вокруг нее, заставляя меня стонать от боли.
– Четыре.
Нажим пальцами усиливается.
– Пять.
– Ушиб ребра. К сожалению, оно сломано, и тут мы ничего не сделаем.
Мышцы пресса, похоже, тоже отбиты.
Его руки останавливаются на самом верху подгузника – последнем, что на мне есть. Однако он не снимает его, а лишь мягко произносит:
– Вы в отличной форме, учитывая все, через что вам пришлось пройти.
– Думаете?
Наши взгляды словно соединяет невидимая нить.
– Уверен.
Даже не знаю, сколько времени мы смотрим друг на друга: возможно, всего лишь секунду или минуту, а может, час. Весь мир недвижим до тех пор, пока – неожиданно – капсула не врезается в нас. Я сверху, он снизу, и мы, вращаясь, несемся сквозь космос.
