* * *
Когда я рассказал о своей просьбе Фаулеру, он сразу начал задавать вопросы. Оно и понятно – довольно трудно было найти то, о чем я попросил: самолет, способный пересечь Атлантику и приземлиться где угодно, и команду, способную делать раскопки в глубоком снегу.
Но в итоге он соглашается, хоть я и понимаю, что ему приходится сделать пару звонков и оплатить услугой за услугу. В современном мире это единственная оставшаяся реальная валюта.
Транспортник Военно-воздушных Сил – это шумное, трясущееся чудище, которое напоминает мне кита, который вдруг почему-то решил подняться в воздух. Как я ни пытаюсь заснуть во время полета – у меня ничего не выходит. Я все не могу перестать думать об Эмме, о том, как она себя чувствует, и стали ли пять кругов ее прогулки вокруг здания шестью или семью. А может быть, их снова два, как и несколько дней назад. Любому будет трудно делать то, что делает она: начинать заново учиться ходить, будучи такой слабой и хрупкой. Но для нее это еще тяжелее, потому что она очень сильная. Я горжусь ею за то, что она преодолевает все с таким мужеством, решительностью и самообладанием. Не знаю, смог бы я справиться так же.
Полковник воздушных сил, командующий операцией, заходит в грузовой отсек и жестом показывает мне, чтобы я надел гарнитуру. Вставив в ухо наушник, я четко слышу его голос:
– Мы на подлете, доктор Синклер.
Через иллюминатор я смотрю на замерзшую землю внизу, белую равнину без конца и края. Сигнала со спутника, по которому можно было бы выстроить маршрут, сейчас нет, но я надеюсь, что мы сможем увидеть хотя бы крышу дома. Но в этот раз удача меня подвела – он полностью покрыт снегом.
* * *
Оказавшись на земле, с помощью сонара мы находим местоположение дома, и прибывшие с нами морские пехотинцы начинают копать. Пар вырывается из их ртов маленькими облачками, пока они с хрустом проламывают лопатой слежавшийся снег, погружаясь все глубже и глубже.
Место, где мы находимся, – предместья Сан-Франциско – сейчас больше похоже на Сибирь: вокруг лед и тусклый свет, насколько хватает глаз. Сильный порыв ветра продувает мою куртку, пронизывая до костей. Трясясь от холода, я пытаюсь ее запахнуть.
Проход становится все шире. Это не отвесный колодец, а скорее, туннель, плавно понижающийся к входу в дом. Крыша и стены не провалились – это хороший знак. У меня появляется надежда.
Солдаты зовут нас, когда туннель подходит к самому порогу. Пока я спускаюсь вниз, они сбивают последние куски льда с дверей и толчком открывают их.
