– никакого ответа. И через четыре часа тоже.
– Что дальше? – спрашивает Эмма. – Еще больше расширим?
– Пока нет. Могут перехватить военные.
– Или народное ополчение.
Эмма боится, что произошло худшее, и, может быть, она права.
– Думаешь, это сделали мы? – мрачно и задумчиво спрашивает она.
– Что?
– Думаешь, все, что мы сделали – полет, атака артефакта, – это ускорило приход Долгой Зимы? Что-то типа ответного удара – заморозить Землю.
У меня были такие же мысли, но я не решался их озвучить. Хорошо, что я не знаю, правда ли это, потому что, если бы это оказалось правдой, – меня бы поедало это изнутри. Если мои действия там, в космосе, и принятые мной решения привели к гибели миллиардов людей… Не знаю, смогу ли я это пережить.
– Может быть, я не знаю.
Кажется, она читает мои мысли.
– Мы должны сделать то же самое, что и в прошлый раз, Джеймс.
После этих слов становится легче, но не очень.
Однажды я уже был осужден за то, что подверг мир опасности. Осужден и несправедливо признан виновным. После этого они отправили меня в космос, чтобы я спас их. Хоть я и старался изо всех сил, похоже, что я опять совершил то, за что меня посадили.
* * *
Мы лежим плечом к плечу на полу посередине модуля и смотрим на звезды через маленький иллюминатор. Обычно именно я задергиваю занавеску, но сегодня я начал проверять все запасы, пересчитывая каждую вещь, которую найду. В моей голове все найденное как будто состыковывается друг с другом, формируя грубый облик того, что мне нужно – устройство, которое вернет нас домой.
– О чем ты думаешь? – мягко интересуется Эмма.
– Ни о чем.
– Ты никудышный лжец.
– Думаю, это хорошее качество, – улыбаюсь я.
– Согласна. – Она делает паузу. – Ты уже думал, где мы приземлимся и как сделать лодку?
– Да, думал.
– И?
– Это просто. Все необходимые части есть у нас в капсуле. Я доставлю тебя в госпиталь, обещаю.
– Я тебе верю. Если кто и может это сделать, так это ты.
Мы вдвоем продолжаем смотреть в иллюминатор, не говоря ни слова. Я рад, что она здесь, рад, что команда отправила ее со мной – по множеству причин. Об одной из них до сегодняшнего дня я даже не догадывался: ради спасения ее жизни я сражаюсь гораздо яростнее, чем ради спасения своей собственной.
* * *
Следующим утром мы продолжаем транслировать сообщение по всем частотам, уже не закодированным. Это большой риск, как последний бросок игральных костей.
Ответ не заставляет себя долго ждать. В динамиках звучит грубый мужской голос.
