Это лучший момент за долгое-долгое время.
* * *
До возвращения исследовательского зонда я с трудом могу заснуть.
Мы снова в «пузыре», смотрим, как он появляется на большом экране: внешне зонд выглядит просто как маленький астероид. Посредством коммуникационных панелей Мин передает зонду указания по стыковке, и, пролетев мимо нас, тот скрывается в открывшемся шлюзе, который мы специально для него приготовили. Когда внешний люк закрывается, в отсек вплывает Идзуми, одетая в свой скафандр. Она подключает зонд к кораблю, и программа, написанная Линой, сразу же начинает скачивать новые данные.
– Не ждите меня, – говорит Идзуми по радиосвязи, понимая, насколько мы все хотим увидеть артефакт, а сейчас каждая секунда на счету.
Пальцы Лины порхают над клавиатурой, обрабатывая полученные с зонда данные. На экране появляется видеозапись с камеры, и все взгляды тут же приклеиваются к нему. Отсек заполняет тишина.
На экране мы видим, как вдалеке появляется Бета. Солнце светит зонду в спину, освещая переднюю часть артефакта. Предыдущее фото было сделано сзади, и на фоне яркого Солнца он казался просто темным размытым пятном. Чем ближе зонд к Бета, тем больше меня удивляет внешний вид артефакта. Во-первых, его размер и форма. С такого ракурса он кажется круглым, но пока непонятно, видим ли мы шар или торец цилиндра. Но он огромен – наверное, больше одного-двух километров в диаметре. В правом нижнем углу экрана мы видим расчеты, производимые зондом.
Приблизительная ширина: 2,4 км
Приблизительная высота: 2,4 км
Я почти угадал.
Зонд подлетает ближе под небольшим углом, а не лоб в лоб, и камера фокусируется на гранях артефакта.
Я сижу, открыв рот от удивления, а сердце начинает биться чаще. Это не круг, а шестигранник. Гигантский шестигранник. Этот факт для меня – словно кузнечным молотом по голове.
Эмма замечает, что я с трудом борюсь с головокружением. Видя ее вопросительный взгляд «Что случилось?» я едва качаю головой, надеясь, что больше никто не обратит на это внимания.
Зонд еще ближе, и мы можем видеть, как солнечные блики играют на поверхности Бета. Кажется, что мы смотрим на озеро, сверкающее в утренних лучах. Или как будто матовое море обсидиана бьется в шестиугольные берега. На плоскости нельзя увидеть никаких линий или выступов.
По-моему, я знаю, что будет дальше, но боюсь это увидеть. В этот раз я боюсь оказаться правым.
Когда зонд пролетает вдоль артефакта, на экране замирает изображение боковой стороны артефакта. С такого расстояния он кажется очень тонким, как парус на фоне Солнца. По оценкам зонда, глубина поверхности составляет около трех метров, и при мысли об этом мне становится не по себе. Нужно собраться.
