Наш поезд то ныряет вниз, то, тяжело дыша, карабкается вверх по склону. И опять в знойном мареве плывет перед глазами волнистая степь.
Мне немного грустно. Позади остались девичьи годы, привычная жизнь, родные места. Впереди — неизвестность.
На душе горько и оттого, что на пограничной станции нас как большевиков задержали румынские военные, и я впервые услышала страшное слово — сигуранца[1].
Муж с трудом добился разрешения следовать дальше. Встреча с румынскими пограничниками оставила на душе горький осадок.
— Ты не волнуйся, они скоро уйдут из Бессарабии, — успокаивает меня Григорий Амвросиевич. — Непременно уйдут. Они самому Ленину обещали.
Что ж, обещали — значит, должны уйти.
— Уже Дрокия близко, — определяет Григорий Амвросиевич по знакомым ему с детства приметам.
Вскоре впереди показались белые домики, затерявшиеся среди густо разросшихся вишен и акаций. Поезд остановился у темного кирпичного здания вокзала, и пассажиры, спеша и толкаясь, стали выходить из вагонов.
— Вот мы и дома, — радостно сказал муж, сойдя на перрон. — Теперь до Царьграда рукой подать.
По перрону веселой гурьбой прогуливались парни и девушки. Они над чем-то подшучивали, смеялись. Или, смолкнув, сосредоточенно лузгали семечки. В лучах заходящего солнца на их лицах играл розовый отсвет, и оттого они казались еще более юными и свежими. Когда поезд, дав прощальный гудок, скрылся за поворотом, молодежь стала с песнями расходиться по домам. Оказывается, они, по заведенному здесь обычаю, каждый вечер выходят навстречу поезду, чтобы разнообразить время и отдохнуть после трудового дня. В большое молдавское село Царьград, раскинувшееся в трех километрах от станции Дрокия, мы прибыли в сумерках. Природа здесь, на севере Молдавии, не такая пышная и яркая, как на юге Крыма. Редко где увидишь на южном склоне виноградник или фруктовый сад.
Село Царьград утопает в зелени. Белая акация со старым кряжистым комлем и широко раскинувшейся кроной, кудрявая, в мелкой листве вишня с красными бусинками плодов, откуда-то забредший клен, густая поросль сирени — все это плотно обступает дома и зеленой листвой шумит перед окнами.
Мы поселились в маленьком домике в самом центре села. Мать мужа, приехавшая в родное село повидать сына, встретила нас радушно. Три года она не получала от него никаких вестей и все это время терзалась страшной мыслью: уж не погиб ли он на войне? И вот Григорий вернулся. Как же тут не порадоваться матери? Она хлопотливо угощает нас, и слезы радости катятся по ее старческим щекам.
