Глядя на моё лицо, они сомневались, что моя матушка была редкой красавицей, на что я справедливо им заявлял, что пошёл в папу, редкостного… урода. Ну да, в каждой семье не без урода, что ж поделать. У него была редкостной красоты душа, вот она-то мне и досталась.
Они терялись в догадках, кем же мог быть мой отец. Я, шлёпая толстыми губами про себя, как будто бы пытался вспомнить образ отца. И описывал внешность грузинского князя, вспомнив изображение одного из безвестных грузинских князей, увиденных в картинной галерее в Тбилиси, где я был на отдыхе. Не знаю, поверили они мне, или нет, но на время отстали.
Как-то раз, ко мне зашёл с очередными вопросами есаул, и, поговорив о том, о сём, похвастался успехами, что достигли мои воины под их руководством, а также рассказал, как в кузне умельцами-станичниками был сделан плуг и борона, и обучены этому местные кузнецы. Много, много сделали казаки, всего за три месяца своего пребывания здесь. Очень многому научили моих людей.
Но, по ним было уже видно, как они хотят вернуться обратно домой, с рассказами о небывалых приключениях в Африке, и нагнать сюда людей своими повествованиями, сделав мне рекламу в России. На это я, собственно, и рассчитывал, щедро оплачивая их услуги и энтузиазм.
Мне очень нужны были люди, знающие, «рукастые». Я многое знал, и умел, и хотел реализовать некоторые знания, пришедшие вместе со мной из будущего. Например, я знал, что ждёт Россию в будущем, и мне было искренне жаль всех русских, сгоревших в огне революции и гражданской войны, а потом, погибших на чужбине, брошенных и преданных союзниками, подчас в нечеловеческих условиях.
Тогда им ничего не помогло, и они гибли в Турции, Болгарии, Ливане, Сирии, в Китае и Франции; воюя в Южной Америке, приютившей многих из них, а потом растворившись бесследно в массе местного люда, и потеряв свою национальную идентичность.
Я знал, как помочь им, и хотел спасти очень, и очень многих.
Это словно почувствовали казаки. Первым назвал меня «провидцем» один из них, тесно общавшийся с местными женщинами, и ради этого даже научившийся говорить на местном диалекте. Они же ему и рассказали о том, что я колдун, по-местному, унган. И колдун очень сильный.
Насмотревшись на всё, происходящее вокруг меня, на черепа, висевшие на шестах перед хижиной, на моё копьё, на мой скипетр, с как будто бы, живой змеёй, сделанной из камня, услышав от меня непонятные слова, и убедившись в моих знаниях, особенно, об оружии, находясь при этом в самом центре Африки, они сразу поверили в мои сверхъестественные способности.
