– Ты почему взносы комсомольские не платишь? – прямо без «здрасте» набросилась она на нашего товарища.
Он молчал. Взгляд его выражал печаль от созерцания ее маленькой обрубленной фигурки, от ее вопроса, общей нелепости ситуации. Она же, почувствовав неладное, пригрозила привести сюда начальницу хранения – секретаря парторганизации библиотеки.
Володя примиряюще улыбнулся.
– Я не плачу взносы, потому что по факту я вышел из вашей организации.
– По какому такому факту? – растерялась девушка-гриб. – У нас так нельзя. Взять и выйти. Для этого нужно собрание. Чтоб исключили.
– Зачем же собрание? – грустно спросил Володя и сам же ей ответил: – Я вышел из этой организации, понимаете! Захотел и вышел.
Теперь секретарь-гриб почти плакала.
– У нас нельзя выйти, так не бывает. Вас можно только исключить!
– Хорошо, – примиряюще произнес Володя. – Исключайте, делайте что вашей душе угодно. Только оставьте меня в покое.
Девушка-гриб погрозила Володе пальцем и быстро скатилась с лестницы вниз.
– Почему человек не может выйти сам из комсомола? – возмущалась Ленка, – какой-то тупой бюрократизм.
– Нет, Леночка, – ласково ответил Виленкин, – это не бюрократизм, это и есть советская власть.
– Минус электрификация всей страны! – тут же петухом прокричал Петр.
И тут перед нами появился Коля. Это уже был мой поклонник.
– Что вы с секретарем комитета комсомола сделали? Она ушла отсюда вся в слезах!
Он пришел на работу ко второй смене. Это был высокий статный юноша, прежде он даже танцевал в каком-то детском ансамбле, что сказывалось и на его походке, и на общей грациозной пластике. Через несколько месяцев ему надо было уходить в армию, и он пересиживал здесь оставшиеся месяцы. Некоторое время назад я, работая с ним в паре, пересказала ему несколько книг, поведала всякие истории о поэтах и художниках. Посвятила в свои мысли о Чаадаеве и Достоевском, и теперь он был моим верным оруженосцем и даже рассчитывал на большее. Но, с другой стороны, он знал о моей влюбленности в другого, поэтому открыто и экспансивно страдал. Когда он появлялся – все смотрели на меня. Не специально. Бессознательно.
– Пришлось девушку утешить, – сказал Коля по слогам, – обращаясь ко мне. – В бар вечером обещал сводить!
– Ну, и ладушки, – сказал Виленкин. И все потянулись вереницей к рабочим местам.
А Коля, забежав вперед и заглядывая мне в глаза, спросил: – Ну, если ты не захочешь, я не пойду. Как?
– Да, иди, конечно, – устало ответила я и потрепала Колю по плечу.
