– Я надеюсь, что вы не предлагаете мне согласиться на одну из тех штучек для трусов? – зловеще спросил Самарин. – Как, например, максимальная дистанция или меньше пороха?
– Скажете тоже! – вяло запротестовал Будаков. – Нашей обязанностью было убедиться, что никакие соглашения невозможны.
– Будьте уверены, – сухо ответил Самарин. – А сейчас…
– С вашего позволения, – остановил его Варецкий. – Еще один вопрос. Коль мы уже говорим…
– Ну?
– Это правда, что майор Завьялов вел себя, по меньшей мере, невежливо, а его поведение по отношению к вам носит характер серьезного оскорбления, однако ваша реакция кажется слишком преувеличенной. А в отличие от Завьялова, вы не были пьяны. Я понимаю, что вы вмешались на правах кровного родственника княгини, однако ваше возмущение было несоизмеримо с ситуацией. В конце концов, кого волнует какой-то алхимик? Почему…
– Кажется? – прервал его Самарин. – Могу я уточнить кому? И почему это должно волновать меня?
– Нам, офицерам гарнизона, – пояснил капитан, не отводя взгляд. – Конечно, вы не обязаны давать мне какие-либо объяснения, однако я считаю, что это бы способствовало улучшению атмосферы, а может, даже успеху вашей миссии. Вы же не оказались тут случайно. Никто из нас, и Завьялов тоже, не знал, что вы офицер Конвоя. А это означает только одно: вы выполняете задание особой важности.
Самарин кивнул. Варецкий был прав – не было смысла вступать в конфликт с местными офицерами. Кто знает, чем он мог бы закончиться? Возможно, раньше или позже, но ему понадобится их помощь.
– Я принимаю этот аргумент, – сказал он. – Я лично заинтересован в добром имени господина Рудницкого. Прежде всего потому, что он мой родственник. Что правда, очень далекий, однако… – Он развел руками.
– Сейчас я понял, – сказал Будаков. – Никто вас не винит, кровь не водица.
– Но это еще не все.
– Мы слушаем.
– Недавно я был в анклаве. Рудницкий спас мне жизнь. Как и моим солдатам.
– Алхимик?! – воскликнул с недоверием капитан.
– Он прежде всего шляхтич и отважный человек, – заявил Самарин.
– Ваш ординарец тоже там был, – догадался Будаков. – Оттуда эта рана?
– Именно. Наконец, меня возмутило, что моего кузена оскорбил именно офицер гарнизона.
– Я не совсем понимаю…
– Мы все обязаны Рудницкому вечную благодарность.
– И почему это? – Варецкий нахмурился. – Я познакомился с ним только вчера.
– Какая у вас смертность в гарнизоне? – ответил он вопросом на вопрос. – Я про патрули.
– Конечно же, она выше, чем в других анклавах, видимо, этот варшавский является особенным.
