— Значит, меня с Сенькой намерены уравнять? — Он небрежно показал на самого неудачливого охотника Семена Аплина. — И опять же: где такой артелью промышлять?
— Получать будет каждый за свою добычу, — вмешался в разговор Степан Иготкин. — А места в Шамановой тайге всем хватит.
Будто передернуло Колоколкина.
— В Шамановой? — переспросил он ехидно. — Пусть в нее идет тот, кому жизнь — копейка! Аль забыл уже, Степа, где твой папаша погиб?..
Не успел Степан ничего сказать, как заговорил Темелькин:
— Зачем на Сеньку показываешь, Иван Михалыч? Сенька в Бурундучьей тайге промышляет, потому плохой. Там совсем худой охота. А ты, Михалыч, часто в Шаманову ходишь, с Васькой заодно ходишь! Зачем народ пугаешь?!
Побагровел Колоколкин, резко поднялся и, протиснувшись между охотниками, вышел из избы. Следом за ним вышмыгнули еще несколько человек, но основная масса охотников все-таки осталась обсуждать необычный способ промысла — артелью. Расходились по домам с первыми петухами, а через неделю из Лисьих Нор вышел первый промысловый обоз.
Сезон начался на редкость удачно. Белки было в Шамановой тайге столько, что даже бывалые промысловики качали головами. Попадался то и дело соболь, а дичи уже в первую неделю добыли на добрый обоз. Никогда не охотившийся до этого Чимра и тот приносил за день по нескольку глухарей.
Через месяц двинулся с пушниной первый обоз. Сопровождать его отправились Степан Иготкин, Семен Аплин и Темелькин. Когда проезжали Лисьи Норы, в окне колоколкинского дома увидел Степан седую бороду Ивана Михайловича. Старик смотрел через промороженное стекло, и, вероятно, от этого лицо его казалось искаженным и злым.
На приемном пункте охотников встретили радушно. Хорошие деньги выручили за пушнину лисьенорцы. Даже на долю неудачника Аплина пришлась такая сумма, какой в другое время он и за два охотничьих сезона не выручал.
Темелькин сиял от радости. Он где-то успел по случаю удачи пропустить чарку и теперь попеременно то Степану, то Аплину задавал один и тот же вопрос:
— Кто дурак: Гирманча Темелькин или Ванька Колоколкин?
— Ванька дурак, — подсмеивались над старым остяком охотники.
— Правильно! — подтверждал он. — Шибко злой Ванька Колоколкин, потому дурак. Людей не любит — тоже дурак.
На обратном пути, возвращаясь в тайгу, решили заночевать в Лисьих Норах. Дашутка встретила Степана тревожно. Едва они остались вдвоем, она подала сложенный треугольником листок и, скрестив на груди руки, замерла в ожидании. Степан удивленно развернул записку.
