— Что это за дерево? — дивился Фома Семенович, разговаривая со своею супругою. — У него, кажись, и молотком не вышибишь ни одной слезинки. Ему все, как с гуся вода. Не придумаю, что с ним и делать.
— Погоди, батюшка, Фома Семенович. Мал еще, а потому и глуп, — знамо ребенок. Погоди его наказывать, а то и совсем отобьется от рук. Может статься, на него воздействует доброе, ласковое слово… Подрастет и поумнеет.
— Жди ты этого, а он тем временем и наших ребят перепортит. Примеры, матушка, вещь заразительная.
— Ну, авось, Бог милостив! А ты не беспокойся, соколик мой, уж я сама присмотрю за ребятами и Яшке не буду давать повадки.
— Нет, нужно от него как-нибудь ослобониться!
— Погоди, Фома Семеныч, грешно будет забросить сироту. Уж если мы, родные, бросим его без всякого внимания, то что же чужие сделают для его.
Почешет, бывало, Фома Семенович затылок, махнет рукой и выйдет раздосадованный из горницы.
Время шло, а шалости Яшки все росли и становились крупнее. Невмоготу стало дяде и тетке, и Фома Семенович порешил посоветоваться со священником своего прихода. Сказано — сделано. Пошел он вечерком к батюшке, который приветливо принял его. После обычных вступительных разговоров, Фома Семенович, поглаживая свою бородку, сказал:
— Я, батюшка, пришел посоветоваться с вами. Дело такого рода, что взять на свой страх боязно, и с кем же мне посоветоваться, как не с вами, моим духовным отцом.
— Говорите, Фома Семенович, и я считаю себя обязанным ответить вам по моему крайнему разумению.
— Изволите ли видеть, я взял к себе сироту-племянника из деревни…
— Слыхал, Фома Семенович, слыхал.
— Полтора года живет он у меня. Мальчуган он ничего себе и, пожалуй, не глупый, но невозможный шалун, всем в доме так насолил, что не знаю, куда с ним деваться. Бросить его на произвол судьбы, как будто бы и грешно против Бога и совестно против людей, потому что у него родни, кроме меня, никого нет.
— Конечно, бросить неудобно, Фома Семенович, — отвечал батюшка, призадумавшись.
— Но что с ним делать?
— Попробуйте отдать его в школу, поневольтесь деньжонками, чтобы за ним был строгий надзор, там его, глядишь, вышколят.
— Денег я не пожалею, лишь бы толк был. Разве так отдать, чтобы он там и жил?
— Самое лучшее. А то небось и для ваших ребят пример он дурной…
— В том-то и сила, хотя, благодарение Богу, я не замечаю, чтобы они перенимали от него всякие шалости.
— Так и поступите, Фома Семенович. Учителям не привыкать-стать возиться с ребятами. Я там законоучителем, и с своей стороны буду содействовать его исправлению.
