Прошли сквозь вокзал. Витя особенного ничего не изобретал, припарковался прямо около «Дров». Загрузились, тронулись.
Уже через несколько минут Швед забеспокоился:
— А куда это мы? Не на площадь Победы разве?
— Нет, — с досадой ответил Ефим. — На площади сейчас не больно-то поживешь после вчерашнего. Еще один ремонт на мою голову, чтоб его!
Швед насторожился:
— Что-то было?
Слова Завулона он помнил, но не ожидал, что все так серьезно.
— Было, — подтвердил Ефим.
— Что?
— Погром. По всем квартирам шарахнуло. Короче, некоторое время жить там нельзя, хотя Ром-Паныч сказал — ничего фатального, все восстановимо.
Швед обернулся и глянул на сидящего позади Ефима:
— То есть и я, и вы уехали не зря?
— Очень не зря, — подтвердил Ефим. — Нас с Симоновым, кстати, Рублев наутро выгнал. Тоже правильно сделал, если разобраться…
— И куда мы сейчас?
— Увидишь. — Лицо Ефима сразу стало по-еврейски хитрым. — Но вообще — на Русановку.
Вскоре выскочили на мост Патона. Витя покружил немного по развязкам и вырулил на Русановскую набережную. Справа мелькнула громада гостиницы «Славутич» — в ней Швед когда-то жил, впервые приехав в Киев уже не человеком, а Иным.
У пересечения с Русановским бульваром Витя припарковался.
— Прошу! — весело пригласил он выходить.
Выгрузились, перешли через дорогу. У воды раскинулся симпатичный скверик-бульварчик — клумбы, цветы, дорожки, плиткой вымощенные, памятники Гоголю и «Твиттеру», чуть левее в стороне — кабак какой-то на воде, чуть правее — пришвартованный у берега дебаркадер, явно не новый, но отлично отреставрированный, как игрушка прямо. Швед даже залюбовался.
— Идем, идем, — поторопил его Ефим.
Они пошли в сторону дебаркадера. Странное дело, ближе к нему людей на бульварчике резко поубавилось, словно на подступах к мостику начиналась некая зона отчуждения. Швед заподозрил магию и взглянул через Сумрак — так и есть, кто-то навел дежурные заклинания отвода глаз и классически безупречную «сферу невнимания».
Ефим уверенно ступил на мостик.
Сверху вдруг донеслось жизнерадостное:
— Хэппи бездей ту ю-у-у!
Швед задрал голову. На галерее второго этажа, точно над входом с мостика на дебаркадер, стоял, опираясь локтями на перила, сияющий Симонов со стаканом в руке.
Когда все покинули мостик и оказались на центральной, сквозной площадке дебаркадера, Ефим, довольно улыбаясь, сообщил:
— Вот, шеф! Это наш общий тебе подарок. Владей! Документы наверху, у тебя в кабинете, я потом покажу, чего подписать.
