Более того, доверие читателей не может не быть ослаблено постоянными утверждениями Буржона, будто он обладает каким-то средством, позволяющим отделить истину от фантазии. Лишь он сам (и те, кто согласен с его мастерским рассказом) может определить, какие фразы в том или ином документе правдивы, а какие намеренно фальсифицированы, чтобы сбить нас со следа. Именно такова его "расшифровка" "Истории" Жака Огюста де Ту[195].
Поскольку доказательства в поддержку его теории восстания столь слабы, Буржон то и дело говорит о всеобщем умолчании, о грандиозном заговоре в целях сокрытия правды с участием Парламента, городских чинов и буржуазных хронистов[196]. Выходит, что чем меньше у нас доказательств какой-либо теории, тем более ей надлежит доверять. Я могла бы серьезнее отнестись к доказательствам "по умолчанию", если бы Жан Луи Буржон объяснил, зачем кому-то понадобилось утаивать сей факт, коль скоро 1572 г. стал таким триумфом буржуазии над короной. К чему замалчивать эту победу вместо того, чтобы ее превозносить? Каковы же тогда выгоды победоносной буржуазии от подобного триумфа?
Трагедия Варфоломеевской ночи кроется не в некоем воображаемом восстании против короля. Она кроется, как уже давно признано, в совместной ответственности тех, кто задумал, молчаливо одобрил или не смог положить конец избиению гугенотов. Я защищала парижскую буржуазию от крайних нападок Буржона, но я ни в коем случае не снимаю с нее доли ответственности за убийства. Как я писала в книге "Под крестом", "когда городской совет распорядился о вызове милиции, он вольно или невольно стал соучастником преступлений Варфоломеевской ночи. Когда Парламент без возражений принял утверждение короля, что он дал приказ к бойне, судебные магистраты также сделались сообщниками"[197]. Эти действия сами по себе равносильны "предательству элиты", ибо они предавали установленный порядок общего христианского блага, покоившийся на законах. Нет необходимости выдвигать еще одно обвинение в недоказанном и недоказуемом предательстве по отношению к королю.
Монархическая власть и таинство смысла: сообщение о Варфоломеевской резне
>Дени Крузе
В работе "Варфоломеевская ночь. Погубленная мечта Ренессанса" я исходил из следующей гипотезы: чтобы понять, почему смогла произойти историческая аномия, каковую представляет собой Варфоломеевская ночь, следует предположить, что существовала особая идеологическая конструкция французской монархии эпохи Ренессанса, конструкция, основа которой была неоплатонической и которая, вступив в фазу расцвета в правление Франциска I, достигла своего апогея во времена Екатерины Медичи и ее сыновей.
