.
Нерешенным остается вопрос о резиденциях славянских вождей. Что касается округи крупных городов, то резиденцией могло быть приведенное в порядок поместье близ города, проастий или вилла; вождь мог иметь свой дом непосредственно и в самом городе. Археологи заключают, что, несмотря на следы частичного приспособления под жилье городских строений, в целом старые города (Доростол, Ниш, Охрид, Сердика, Скопье и др.), оказавшиеся в руках славян, переставали функционировать в качестве городских центров в подлинном смысле слова[159]. Особенно ясно это видно там, где не было временного отвоевания городов империей, как, например, в Нижней Мисии. Отнюдь не случайно, что ни одна из первых столиц Болгарии не была основана на месте старого имперского города. В VII–VIII вв. уровень экономического и социального развития славянского общества, по-видимому, еще не достиг той зрелости, когда город возникает и функционирует как необходимый элемент системы, ее хозяйственный, социальный и общественно-культурный институт. Не использовались, вероятно, эти старые (кстати говоря, разрушенные или полуразрушенные) города на территории славянских объединений и в качестве крепостей: оборонять крепости славяне еще не умели, не говоря уже о том, что их предварительно нужно было восстановить, что также предполагало навыки в строительстве, а главное — достаточно высокий уровень эксплуатации, наличие больших средств, развитую систему организации власти. Всего этого у славян той эпохи еще не было.
Об особенностях связей между союзами племен и их отношениях с византийцами позволяет судить описание 5-й (последней) осады Фессалоники в 676–678 гг. Осаде предшествовали мирные отношения окружающих город славян с его жителями. Вождь ринхинов Первуд бывал частым гостем в городе. Но вот управитель города донес императору, что Первуд злоумышляет против Фессалоники. Было велено доставить его в Константинополь. Первуд был схвачен в городе. Тогда «весь народ славян (а именно — обе его части, т. е., что с Ринхина, а также со Стримона) решил вместе с городом просить вышеназванного повелителя, чтобы были прощены его прегрешения и он был отправлен к ним…» (L., I, р. 209. 12–13, § 232). Опытные граждане с посланцами из выдающихся (έκλεκτων) славян прибыли к царю. Он готовился в поход против арабов и обещал отпустить Первуда после войны. Вождь был освобожден от оков, ему дали все необходимое для жизни. Узнав об этом, славяне «поуспокоились в их ярости». Однако один из переводчиков царя, пользующийся доверием его и византийских архонтов, уговорил Первуда бежать из столицы в имение переводчика во Фракии под Визой. Узнав о его исчезновении, император повелел выслать отряды конницы и корабли на поиски беглеца. Был послан быстроходный корабль в Фессалонику с вестью о бегстве и приказом позаботиться о безопасности и запасах продовольствия ввиду ожидаемого нападения славян. Но Первуда обнаружили, и автор «Чудес» считает чудом, что Первуд, находясь так близко от «других славянских племен» (во Фракии), не бежал к ним из имения. Первуд был снова взят под стражу — сохранилась договоренность, что «при определенных обязательствах он будет отпущен». Но Первуд снова пытался бежать. На допросе он заявил, что если бы ушел «в свое место», то более не помышлял бы о мире, а «собрал бы близлежащие к нему племена» и не оставил бы не затронутого войной района на суше и на море, пока сохранялся в живых хотя бы один христианин. Первуд был казнен. Славяне со Струмы и с Ринхина, а также сагудаты в ответ на это осадили Фессалонику.
