Традиции строя военной демократии давали себя знать все реже. До 70-х годов VII в. славяне еще отправлялись в военные походы. Однако теперь это были в основном морские экспедиции на острова Эгейского и Ионического (и даже Мраморного морей), на побережья отдаленных районов: именно там они еще находили добычу и именно оттуда не опасались ответных ударов. Организаторами экспедиций были, несомненно, вожди племен и окружавшая их знать. В морских набегах славяне, особенно жившие по Струме, и ринхины достигали побережий Азии. Особый интерес они проявили, по-видимому, к морским портам со складами и торговыми судами и к таможенным пунктам империи с их кассами коммеркиариев, в частности — к Авидосу и его округе (L., I, р. 220. 5–11, § 277), как это было свойственно аварам и другим «варварам». Согласно трактовке событий в «Чудесах», именно после набега славянского флота на побережье Дарданелльского пролива pi Мраморного моря, когда они осмелились противостоять самим «правящим» (т. е., надо думать, самим императорам), против них был организован поход Константина IV, направленный прежде всего против славян в долине Струмы (L., I, р. 220. 12–221. 2, § 279, 280). Термин — τούς κρατούντας (множественное число) предполагает, что поход состоялся до 681 г., когда Константин IV отстранил от власти братьев-соправителей (Ираклия и Тиверия). Во время набега славяне столкнулись, видимо, уже с царскими судами или ограбили императорских чиновников (коммеркиариев?), чем и вызвано замечание, что славяне подняли руку на «правящих».
Помимо естественно совершавшегося процесса социального расслоения, к усилению эксплуатации рядовых общинников славянскую аристократию должно было побуждать свертывание военных предприятий: на смену экстенсивным формам обогащения и упрочения своего социального господства должны были приходить интенсивные формы. Первуд, вождь ринхинов, казненный из-за подозрений в заговоре с целью захвата Фессалоники, владел греческим языком, часто бывал в городе (он и был арестован во время пребывания в нем), имел среди знати города приятелей (L., I, р. 209. 7–18, § 231, 232; р. 209. 29–31, § 235). Конечно, он был не только военным предводителем союза славянских племен (или племени), но и главой племенной аристократии, обладал богатствами, сделавшими его своим среди городской знати. Возможно, он как сын вождя еще ребенком воспитывался в Фессалонике. Положение славянской аристократии определялось, по-видимому, принадлежностью к знатным родам, военными заслугами и богатствами
