. В данном случае речь идет о походе, в результате которого было занято около 20 ливонских городов и за который победителей осыпали царскими наградами. И в то же время в послании нет упоминаний о разгроме армии П. И. Шуйского под Уллой, сыгравшем столь роковую роль в дальнейшем ходе Ливонской войны.
Наконец, в послании к митрополиту от 5 января 1565 г. — буквально накануне введения опричнины — главным пунктом обвинений бояр являются их измены и нанесение убытков государству именно в годы, предшествующие совершеннолетию Ивана IV («до его государьского возрасту»[268]), т. е. в основном в период регенства Шуйских. Казалось бы, опричный террор должен был начаться именно с представителей фамилии Шуйских. Однако первыми жертвами террора становятся главный герой покорения Казани князь Александр Борисович Горбатый и его сын Петр, принадлежавшие к другой линии суздальских князей — потомков не Василия Кирдяпы, а его брата Семена, и в период боярского правления входившие в группировку Бельских, враждебную Шуйским. Расправе подверглись также и все близкие князьям Горбатым люди.
Совсем иной была судьба Шуйских. Именно в годы опричнины блестящую карьеру делает Иван Андреевич Шуйский, сын убитого псарями, по указу Грозного, Андрея. 13 марта 1565 г. царским приказом он переводится с воеводства в Великих Луках на пост первого воеводы сторожевого полка в Серпухов, а в октябре назначается первым воеводой полка левой руки. Находясь в этой должности, Иван Шуйский совершает поступок, который любому другому воеводе из земщины мог стоить головы или, самое меньшее, — грозил опалой. Шуйский отказывается принять полк, потому что князя Петра Щенятева — первого воеводу передового полка — он считал ниже себя по родовитости[269]. Документы не сообщают, как отнесся Иван IV к проступку Ивана Андреевича, а говорят лишь о получении последним в апреле 1566 г. чина боярина[270]. В 1569 г. с Иваном Шуйским произошла еще более неприятная история: в то время, когда он занимал высокий пост Смоленского воеводы, сбежал в Литву его слуга. Однако хозяин отделался лишь отзывом в Москву без опалы,[271] иначе говоря, — легким испугом.
Насколько ловким царедворцем являлся этот представитель рода Шуйских, видно из того дипломатического шага, который он предпринял с целью обезопасить себя и своих потомков от неприятностей со стороны взбалмошного, легкого на расправу царя. Иван Шуйский женит своего третьего сына, балованного и честолюбивого красавчика Дмитрия, на дочери всесильного любимца Грозного — Малюты Скуратова. Благодаря этому браку Дмитрий становится не только зятем Малюты, но свояком двоюродного брата царя по матери князя И. М. Глинского, а также и второго любимца царя — Бориса Годунова, женатых на двух других дочерях Малюты. Женитьба князя Рюрикова рода на дочери палача, видимо, очень понравилась Ивану IV, и организатор брака И. А. Шуйский в 1572 г. являлся уже первым боярином в опричнине, т. е. главой Опричной Думы
