Ученого, занимающегося отечественной историографией, Некоторые приемы рассуждений в сочинениях, обосновывающих НХ, возвращают даже в докарамзинскую эпоху развития исторической мысли и в дошлёцеровский период обращения с летописными текстами. Именно подобного рода наивные предположения этимологического характера (о происхождении географических имен, звуковом сходстве имен и фамилий) находим в памятниках историографической самодеятельности второй половины XVIII в.: когда, объясняя происхождение названий верхневолжских городов Решма и Кинешма, обращались к фольклору и ссылались на восклицание персидской княжны, брошенной Степаном Разиным в волжские волны (не говорим уже о том, что Разин не доплыл до этих мест, и персиянка вряд ли успела овладеть русским языком).
А беспомощность (и в то же время самоуверенность) в прочтении летописных текстов явственно заметна, к примеру, при обращении к ним для обоснования версии, будто бы «эпоху Куликовской битвы Москва еще только-только создается». На с. 401 книги «Какой сейчас век?» читаем: «Лишь после (выделено в книге, — С.Ш.) Куликовской битвы, то есть лишь в конце XIV века, Дмитрий Донской, стал отстраивать Москву, что и говорит летописец прямым текстом: «Князь великий Дмитрий Иванович заложи град Москву камену и начаша делати безпрестани»». Авторам невдомек, что речь идет о начале строительства белокаменного кремля вместо прежнего деревянного; «градом» же, «городом» еще и в начале XX в. называли именно Кремль. Остатки прежнего Кремля из толстенных бревен давно обнаружены археологами, и об этом напечатано в работах, упомянутых в «Литературе» к изданию книги 2002 г.
В данной работе «феномен Фоменко» рассматривается не в плане развития научной (или антинаучной) мысли, а как явление (и даже комплекс явлений) современной нам общественной жизни. Тем самым под «феноменом Фоменко» разумеется не столько сочиненное А. Т. Фоменко и его сторонниками, сколько массовое тиражирование таких сочинений и — главное — ставшее массовым доверие к этой наукообразной продукции, к геростратизму по отношению к прошлому, причем в масштабах как глобальной истории, так и истории своей страны. А это обретает для ученых интерес не только в плане историографическом (подразумевая под историографией также систему изучения истории и распространения исторических знаний[30]), но в большей мере в плане изучения общественного сознания и социальной психологии.
При этом не следует отрывать рассмотрение трудов самого АТФ и его сотрудников от иной подобной же квазинаучой литературы недавних лет. Там также прокламируется пересмотр утвердившихся в науке и широком общественном сознании моделей исторического процесса и его хронологии й представлений о датировке исторических событий, памятников истории и культуры и их происхождении. И такие сочинения тоже обычно порождены непрофессионалами исторической науки. Так, И. В. Бестужев-Лада в своей публицистической статье фельетонного стиля, правда, с удачно выбранным заголовком «Антиистория, или Как сделать историю продажной?..»
