Иначе осмыслил рубежи X. Шиллинг. Он вообще усомнился в возможности говорить о первой фазе конфессионализации ранее 40-х гг. По его мнению, лишь к началу первых религиозных войн в Империи (Шмалькальденская война 1546–1547 гг.) созрели основы конфессионального общества, к тому же кальвинизм сумел укрепиться на немецкой почве не ранее 60-х гг. Для X. Шиллинга важным является вообще не столько жесткая хронологическая шкала, сколько анализ отдельных фаз в трех потоках конфессионализации: лютеранской, кальвинистской (или реформатской) и католической. Историк выделяет четыре этапа:
1. «Предконфессиональный», охватывавший примерно тридцатилетие от начала 40-х до 70-х гг. Он характеризуется укреплением позиций лютеранства и кальвинизма, а также приобретением католической церковью важной организационной основы в виде постановлений Тридентского собора. В это время новые конфессии уже успели пустить первые прочные корни в обществе.
2. Десятилетие до издания Формулы Согласия (1580). В его границах лютеранская церковь вырабатывает окончательное догматическое единство, кальвинизм укрепляет свою социальную базу (Нидерланды, Франция, земли Империи).
3. Этап 1580–1620 гг. — «пик конфессионализации», характеризовавшийся особенно сильным распространением кальвинизма (проблема т. н. «второй, или кальвинистской, Реформации»).
4. Завершающий этап конфессионализации, уходящий в глубь XVII столетия. Апогей религиозного противостояния сменяется компромиссом и окончательным социальнокультурным «созреванием» конфессий.
Хронология X. Шиллинга, по меньшей мере в своей фундаментальной части обязанная традиции Э. В. Цеедена и его учеников, была призвана наиболее полно отразить слишком сомнительный для многих его коллег цивилизационный подход к конфессионализации. X. Шиллинг настаивает не столько на жестком датировании рубежей, сколько на типологическом понимании самих фаз в смысле наличия именно четырех, сменявших друг друга этапов, свойственных всем трем развивавшимся вероисповеданиям. Поиск неких твердых отправных пунктов, по его мнению, только вредил бы картине «тотальной истории», где элементы старого и нового потенциально содержались на всех четырех этапах, образуя общее движение.
В любом случае, однако, 1555 г. не может пройти незамеченным в поисках новой периодизации. Он рассматривается подавляющим большинством историков либо окончанием первого (начального) этапа конфессионализации, либо ярчайшим проявлением самого процесса формирования конфессий (X. Шиллинг). В Аугсбурге закончилась прелюдия и были узаконены основные структуры конфессионального общества, прежде всего лютеранская церковь. Э. В. Цееден в узком смысле считает 1555 г. началом конфессиональной эпохи как таковой, хотя и не началом процесса собственно конфессионализации. В его глазах значение 1555 г. для Германии было важнее, нежели для остальной Европы. М. Хекель, оперируя прежде всего историкоправовым инструментарием, выдвигает статьи имперского соглашения бесспорной вехой, символизировавшей наступление новой эпохи в развитии имперского права и соответственно-сословного общества. Главной характерной чертой здесь выступала легитимация двух ведущих вероисповеданий, окончательно восторжествовавшая в Вестфальском мире.
