.) в форме полемики вовне, и этого отмежевания последовательно придерживались во имя защиты божьей истины против пагубных заблуждений и сатанинского ослепления. Все церкви той поры были едины в широком стремлении к интенсивному укоренению веры в повседневной жизни населения. И наконец, католическая Реформа и Контрреформация, равно как и лютеранство и кальвинизм — при многообразных отличиях в частностях, — были едины в самых тесных связях с соответствующими государственными властями. Церковь принимала помощь прежде всего государства, и очень часто решающий импульс развития вообще исходил от государственной власти, которая таким образом действовала также в интересах собственной модернизации и консолидации. Лишь в исключительных случаях более важные церковные решения осуществлялись вопреки государственной воли. Для подобной структурной общности в исторической науке стал употребим термин «конфессионализм». Католическую Реформу и Контрреформацию, таким образом — по аналогии с конфессионализацией лютеранства и кальвинизма, — следует понимать как католическую конфессионализацию. В остальном же термин «конфессионализм» представляется подходящим в качестве характеристики эпохи — лучше во всяком случае, чем ранкиановское определение «Контрреформация» [
Rabe, RG. S. 333–334]. «Конфессионализм» у X. Рабе, стало быть, весьма созвучен «конфессиональной эпохе» Э. В. Цеедена.
Крупнейший католический историк последних десятилетий Генрих Лутц также подчеркивал многосторонность сил, задействованных в процессе конфессионализации: Контрреформация представляла лишь одну из нескольких тенденций, сама по себе она не образовывала самостоятельной эпохи.
В то же время отказ от старой хронологии заставил обратиться к выявлению отдельных фаз самой конфессионализации. Отправной точкой спора стала дискуссия вокруг начального этапа: когда и где формировались первые элементы конфессионального общества? Часть исследователей (Э. В. Цееден, X. Клютинг, в последние годы — X. Шиллинг) видят их в предшествующие 1555 г. десятилетия, когда сложились базовые структуры лютеранской и цвинглианской церкви. Э. В. Цееден нигде в своих работах не указывает строго фиксированную точку отсчета, но говорит о Крестьянской войне и утверждении первых лютеранских общин в начале 20-х гг. как о фактическом начале конфессионализации. X. Клютинг полагает началом 1525 г., когда лютеранская церковь уже сложились, по крайней мере в одном регионе (курфюршество Саксонское), и начала формироваться в других (Хомбургский ландтаг и Реформация Филиппа Гессенского). Одновременно конфессиональный раскол был легитимирован на уровне высшего дворянства Империи (Шпейерский рейхстаг 1526 г.), и к этому же времени созрели в своих основных частях различные доктрины протестантизма (учение Лютера и Цвингли). Наконец, само реформационное движение, по мысли X. Клютинга, переживает апогей в событиях Крестьянской войны. При этом вместе с X. Клютингом к ранней датировке эпохи склоняются и другие исследователи (В. Циглер, X. Рабе, П. Бликле и Р. Вольфайль), относительно единодушно утверждающие, что с середины 20-х гг. наметилась общая тенденция к интеграции возникших структур протестантской церкви в территориальное государство. В. Райнхард соглашается с этим тезисом лишь в отношении к лютеранству, совершенно справедливо полагая, что кальвинизм, кале и обновленный «тридентский католицизм», выступили на арену истории значительно позднее. В отличие от вышеуказанных своих коллег В. Райнхард склонен дифференцированно рассматривать конфессионализацию различных религиозных движений.
