.
Однако, несмотря на очевидные указания вполне достоверных источников о существовании традиции передачи Новгорода во владение одному из «великих княжений», о широком использовании Ордой этой традиции в своих политических интересах, в историографии существуют попытки иначе смотреть на эти документы[472].
Таким образом, подтверждаемая ярлыками традиция сотрудничества Великого Новгорода с усиливающимся «великим княжением» обнаружила себя и в развитии московско-новгородских отношений в 1381 г.
Еще труднее выявляется характер сложившихся в 1381 г. отношений Москвы с Нижним Новгородом. У нас есть лишь косвенные данные о возможно намечавшемся в ту пору сближении суздальских князей с московским правящим домом. Показательным, например, был тот факт, что нашествие Тохтамыша летом 1382 г. на Северо-Восточную Русь началось с угрозы Нижнему Новгороду[473], что как будто предполагало соответствующие связи последнего с Москвой в 1381 — начале 1382 г. Проливает какой-то свет на тогдашнюю позицию Нижнего Новгорода и положение суздальского епископа Дионисия в эти годы. Если в период, предшествовавший Куликовской битве, Дионисий, поддержанный Ордой и нижегородскими князьями, энергично добивался предоставления ему митрополии всея Руси (Царьград тогда отклонил эти претензии, санкционировав сосуществование двух других митрополитов — московского Пимена и литовско-русского Киприана), то в послекуликовский период, когда реальным главой всей русской церкви оказался Киприан, Дионисий, находясь сначала в Константинополе, а потом в Новгороде Великом, оставался скромным епископом суздальским, поддерживавшим тесные связи с Нижегородским княжеством, сохранявшим лояльное отношение к Киприану и подтверждавшим этим существование такого же отношения нижегородских князей к Москве.
Куликовская битва содействовала сближению Москвы и с некоторыми феодальными группировками Литовско-Русского государства. Результатом изменившегося после Куликовской битвы соотношения сил в Восточной Европе, видимо, оказалась и развернувшаяся летом 1381 г. борьба феодалов и горожан Полоцкой земли против ягайловского наместника в Полоцке Скиргайло.
Хотя летописи и не говорят о соответствующей помощи Полоцку со стороны Москвы, у нас есть основания считать, что московская поддержка все же была оказана как Полоцку, так и князю Полоцкой земли Андрею Ольгердовичу. Вполне возможно, что эта помощь получила даже юридическое оформление в том недатированном договоре Дмитрия Донского и Андрея Полоцкого, сведения о которое сохранились в описи архива Посольского приказа 1626 г.
