. Подобным же образом тема затронута в биографиях Ивана III, представленных на суд широкого круга читателей Р. Г. Скрынниковым и Н. С. Борисовым
[92]. Безусловно, интересны также книги В. А. Волкова и Ю. Г. Алексеева, посвященные военной истории той эпохи
[93].
Специального исследования русско-ливонских противоречий конца XV в. в российской историографии за последние годы не появлялось. Отечественные историки зачастую остаются в плену построений полувековой и столетней давности, выполненных в соответствии с канонами политической историографии и за десятилетия глубоко укоренившихся в коллективном сознании. В подавляющем большинстве случаев историки придерживаются представлений о позитивном характере устремления молодого централизованного Российского государства к берегам Балтики, развивают идею о намерениях московских государей конца ХV–ХVІ вв. покончить с господством Ганзы в балтийской торговле и самим «ногою твердой стать при море»; в разных вариациях повествуют о серьезной угрозе, какую якобы представлял для России союз ливонских государств, и об агрессивных планах в ее отношении, которые лелеяло руководство Ливонского ордена, в первую очередь магистр Вольтер фон Плеттенберг. Эти посылки отмечены заданностью, упрощают и искажают предысторию русско-ливонского конфликта, под знаком которого прошел почти весь XVI в. и который эхом отдавался в судьбах прибалтийских народов, немцев и россиян на протяжении столетий.
Во время научной конференции «Балтийский регион между Германией и Россией», которая проходила в июне 2007 г. в Люнебурге, профессор М. Гартлеф, обращаясь к аудитории с приветственным словом, предостерег собравшихся историков, социологов, искусствоведов, филологов из разных стран от необдуманных заявлений и огульных обвинений, дабы не оказаться, по его словам, в положении слона в посудной лавке и не сломать хрупкую конструкцию современного «балтийского вопроса».
Русско-ливонский конфликт рубежа ХV–ХVІ вв. никогда не был объектом непредвзятого изучения, но традиционно использовался для построения моделей, контуры которых определяются политикой. Помещенная немецко-прибалтийскими историками в жесткие рамки политической историографии, тема не покидает своего крепко слаженного «футляра». Исторические коллизии, связанные с возникновением и развитием русско-ливонского конфликта, продолжают влиять на положение дел в современном мире, а потому политическая историография не сдает своих позиций. В наше время от историков требуются гигантские усилия, чтобы преодолевать рудименты «теории противостояния» двух миров-антиподов, какими вот уже много столетий представляются «Старая Ливония» и Русь.
