Культура каждого народа отличается какими-то особенностями, присущими ей одной. И собственным сочетанием культурных черт, свойственных в других сочетаниях другим народам. Мы говорим о национальной форме культуры, о том отпечатке, который оставляет на культуре психический склад народа. Но связь здесь двойная.
Культура — как совокупность всего, что накоплено Народом, как результат его исторического развития — сказывается на психическом складе народа, на том, что условно называют его душой.
Но культура народа меняется ведь на протяжении его истории. Чтобы далеко не ходить: на рубеже XVII–XVIII веков произошли резкие перемены во внешней культуре и быту по крайней мере высших слоев русского общества. На смену национальной одежде пришли: у мужчин — голландский кафтан, у женщин — платья французского покроя, кресла и стулья сумели решительно потеснить лавки, и так далее.
Кстати, процесс борьбы стульев с лавками закончился уже в советское время. В романе «Двенадцать стульев» Илья Ильф и Евгений Петров подсчитывают, сколько же стульев в нашей стране. И приходят к выводу, что «… стульев очень много. Последняя статистическая перепись определила численность населения союзных республик в сто сорок три миллиона. Если отбросить девяносто миллионов крестьян, предпочитающих стульям лавки, полати, завалинки, а на Востоке — истертые ковры и паласы, то все же остается пятьдесят миллионов человек, в домашнем обиходе которых стулья являются предметами первой необходимости».
Почти пятьдесят лет прошло с тех пор, как были написаны эти слова. Население нашей страны выросло более чем на сто миллионов человек. И теперь при подсчете числа стульев не пришлось бы писателям отбрасывать крестьян. Стулья выиграли спор у лавок и полатей, а на нашем Востоке, в Средней Азии, кое-где потеснили «ковры и паласы», кое-где — мирно уживаются с ними.
К XX веку чрезвычайно сильно изменилась наша пища. Меню любой столовой пестрит бифштексами («переведенными» с английского), котлетами («переведенными» с французского) и т. д. Это может не нравиться. Но — факт. Картошка, кстати, вошла в употребление всего лет сто пятьдесят назад. (Впрочем, гречневой каше на нашем столе тоже не так уж много лет — меньше пятисот, во всяком случае).
Русскую избу теперь и в деревне теснят дома нового типа, с удобствами, паровым или газовым отоплением.
И носим мы сегодня те же пиджаки и брюки (или юбки и брючные костюмы), какие носят в Японии и США, Франции и Австралии.
