X.
1. О ВОСЬМОМ ГОДЕ. В начале восьмого года [1] господин епископ, желая снискать дружбу и расположение Владимира, короля Полоцкого, какие тот проявлял к его предшественнику, епископу Мейнарду [2], послал ему через аббата Теодориха коня и предметы вооружения, но по пути его ограбили литовцы-разбойники. И он, и его спутники потеряли все, что у них было, но сами остались целы и невредимы и прибыли к королю [3]. Войдя в город, они застали там ливов, тайно посланных их старейшинами, которые старались убедить короля изгнать тевтонов из Ливонии, льстивыми и лживыми словами сообщали ему все, что только могли коварно придумать или сказать против епископа и его людей. Они утверждали, что епископ с его сторонниками для них великая обуза, а бремя веры нестерпимо. Король отнесся к их словам с излишней доверчивостью и велел всем находящимся в его королевстве как можно скорее готовиться к походу, чтобы, взяв все необходимое на дорогу, на корабле или на плотах [4] по сильному течению реки [5] Двины быстро и удобно подойти к Риге. Оттого и вышло так, что тевтонские послы, которые не знали ни о внушениях ливов, ни о намерениях короля, получили приказ предстать перед королем, а там их в присутствии ливов спросили о причине их прихода. Когда они сообщили, что пришли ради мира и дружбы, ливы в ответ возразили, что тевтоны не хотят соблюдать и не соблюдают мир. Речь их была полна злословия и горечи [6], а короля они больше подстрекали начать войну, чем заключить мир.
2. Боясь, однако, раскрыть свои тайные намерения, король велел тевтонами удалиться и ждать на подворье, но когда аббат обдумал положение, ему удалось подарками и деньгами подкупить одного из королевских советников [7], и план, который долго скрывали, тут же был выдан. Когда это обнаружилось, дивное видение Божье помогло аббату, и дела пошли лучше. Аббат с помощью Божьей узнал, что в городе есть один бедняк из замка Гольм, нанял его за полмарки серебра [8], вручил ему свое письмо и через него сообщил господину епископу Рижскому и всем приверженцам церкви о том, что слышал и видел. Тогда многие пилигримы, собиравшиеся отплыть за море, снова приняли крест и вернулись, и сам епископ, намеревавшийся уехать вместе с другими, простился с отплывающими и возвратился к своим [9].
3. Когда король узнал о поступке аббата, то позвал его к себе и спросил, посылал ли он гонца в Ригу, и тот, не побоявшись короля, признал, что посылал письмо через одного человека. Позже послы, прибывшие из Риги вместе с ним, боясь гнева короля, стали умолять и уговаривать аббата отказаться от своих слов. Однако он, зная, что раз [10] сказанное слово никогда не воротится [10], ни под каким видом не хотел отречься от того, что говорил королю. Король понял, что он так ничего не добьется, поскольку план его раскрыт, и, раз уж не удалось действовать силой оружия, задумал хитрость. Ведь [11] тот, кто с видом голубки говорит ласковые слова, иногда ранит так же, как змея в траве [11]. Аббата отпустили домой, но вместе с ним отправили русских послов с мирными речами, скрывавшими коварство, чтобы, выслушав обе стороны — ливов и епископа — они решили, кто прав, и чтобы это решение соблюдалось. Отпущенные королем, они очень быстро добрались до русского замка Кукенойс [12], откуда послали в Ригу вместе с аббатом одного диакона Стефана [13], но не первомученника [14], на встречу с послами и назначили для переговоров день 30 мая [15], а место — близ реки Вогене [16].
