- Помолчи, дочь. - Телегин обернулся к Рябцеву. - Пожалуйста, не обижайтесь: наш заповедник на многих так действует. Вполне объяснимая ностальгия. Тоска по родине, только утраченной уже не в пространстве, как бывало, а во времени, чего не бывало никогда.
- Но это необходимая тоска! - В Рябцеве проснулся не только профессионал, ценящий спор как рабочий инструмент. - Быть может, спасительная! Ведь мы живем на стройке. На стройке! С двадцатого, считайте, века. Ломка, стены падают, сегодня одно, завтра другое, пыль, грохот, лязг. Необходимо, согласен. Но неуютно. И сколько можно?
Казалось, вопрос повис в воздухе.
- Я пыталась поговорить о прогрессе с волком, - наконец задумчиво проговорила Лада. - Да, да, не смейтесь, сама знаю, что глупо... Конечно, он ничего не понял. Ни-че-го-шеньки! Все равно он славный и умница. Знаете, о чем я мечтаю? Прокатиться на сером. Как в сказке...
- Шалишь, красна девица, - отрезал Телегин. - Исследователь! Допрыгаешься.
- Ну и пусть...
- Не дам. Запру и выпорю. Согласно домострою.
- Что так? - удивился Рябцев.
- Она знает.
Лада кивнула:
- Отец прав. Но чему быть, того не миновать.
- Не понимаю...
- Да что там... - Девушка коротко вздохнула. - Обычный принцип дополнительности Бора. Я слишком влияю на объект исследования, потому что их всех люблю. Ушастых, серых, копытных - всех. А этого нельзя.
- Любить нельзя? Да как же без этого?
- Все не так. - Телегин поморщился. - Не так просто. Без любви и травку не вырастишь, и камень не уложишь - верно. А только камень надо обтесывать, траву подстригать, волка... с ним-то как раз ничего этого не надо. Но не получается любить не любя. Не выходит.
Он замолчал. Молчала и Лада, теперь совсем похожая на васнецовскую девушку. Рябцев отвел взгляд. Репортерская профессия с ее поспешностью сбора информации не способствует тонкому чувствованию, но сейчас до Рябцева дошло, что его появление и расспросы, а возможно, не только это всколыхнули в отце и дочери какую-то давнюю тревогу, которую оба прятали от самих себя, как прячут мысль об ожидаемом впереди несчастье.
"Ничего не понимаю, - растерянно подумал он. - Мир, здоровье, успешная работа - чего еще им надо для счастья?!"
Он посмотрел в окно, где сквозь березы все так же струился косой золотистый свет и все так же бесшумно летел и кружился осенний лист.
- Пора звать Машку, - отрывисто сказал Телегин.
Девушка встала, но задержалась у окна, на мгновение как будто слилась с сиянием вечера, со всем, что было красотой и покоем осени, ее усталой нежностью.
