Так как метро только открылось, внутри почти никого не было. Мы спустились на эскалаторе. Когда шли по платформы, по правую руку от меня стоял проехавший до середины платформы поезд. Два полицейских пытались открыть двери вагонов (скорее всего, чтобы выпустить людей). Пока я шел, засмотревшись на поезд и пытаясь понять, что случилось, я услышал, как Джордж окрикнул меня: «Джастин, осторожней!» Я повернул голову, едва не споткнувшись о мертвое тело, лежащее посреди платформы. Одним движением я переступил тело и отошел на несколько шагов, оборачиваясь, чтобы взглянуть еще раз. Месиво его мозгов растекалось по полу, а густая дорожка крови вела от его тела к платформе. Наверное, он прыгнул под поезд и вынудил машиниста экстренно остановиться, а затем его тело оттащили в центр платформы до приезда полиции, которая сейчас пыталась выпустить пассажиров из вагона. Это был мой первый день в Москве, 6 утра, мы ничего не ели и умирали с голоду. А окровавленное мертвое тело уж точно не улучшало ситуацию.
Мы доехали до нашего вокзала и позавтракали в кафе «Му-Му». Это было удивительно неплохо. Слава богу, в конце концов, мы что-то закинули в свои желудки. Затем мы направились на вокзал. Правда, я не помню названия, но оно было сложносоставное, если вам это как-то поможет определить наше местонахождение. Мы сели на втором этаже вокзала — до прибытия поезда оставалось пара часов. Мне нужно было в уборную, поэтому, пока Джордж следил за вещами, я пошел на цокольный этаж вокзала. Когда я спустился по лестнице, напротив меня появился мужчина. Я прошел за ним несколько шагов, когда он внезапно остановился. Мужчина резко упал на бок, стал дрожать и биться в конвульсиях. Я не понимал, что с ним случилось, но осознавал, что необходима медицинская помощь, но у меня даже не было номера российской «скорой». Я никогда не сталкивался с необходимостью заучивать номера служб спасения (и, к стыду, все еще не запомнил). Я пулей поднялся по лестнице к палатке «Мегафона», которую заметил до этого.
Там работала молодая женщина. Я пытался объяснить ей, что произошло, но моего русского хватило только на «человек упал». Она вроде поняла, что я пытался сказать, и предложила мне позвонить в полицию.
Ну уж нет! Не было ни единой причины, которая заставила бы меня снова связываться с российской полицией после истории, произошедшей на Новый Год в Санкт-Петербурге. Я сказал ей, что не говорю по-русски, поэтому не могу позвонить в полицию (получилось достаточно иронично, так как я произнес это именно на русском).
