Между тем на противоположном конце лужайки старухи снова ругались.
— Сумасшедшая, не видишь разве, что это не твой дом! — орала во все горло Тимбака. — Твой же на южной стороне!
— А это и есть южная сторона, — отбивалась Ципили.
— Никакая не южная! Здесь север!
— Сейчас проверим! — Ципили уставилась в небо, но по нему ничего нельзя было определить: все заволокло тучами.
— Нет, это мой дом! — продолжала упираться Ципили.
— Говорят же тебе, твой вон там, у той скалы.
— А я уверена, что мой именно этот!
— Давай посмотрим внутри, — сказала Тимбака. — Ты же любишь спать на шкурах, в мехах, а я на соломе. В моем доме много соломы…
— Не хватало мне спать на соломе. Ладно, давай проверим…
И старухи ринулись в дом. Но не тут-то было. Когда они обладали колдовской силой, обе взяли да и повернули свои домики дверьми впритык к скалам. С тех пор как сделали добро — спасли мальчонку, — они уже не могли проникнуть в свои жилища; сколько ни пытались переколдовать свои дома, ничего у них не получилось. Потому и скитались по лесу, не ведая, как им попасть на свою лужайку, ведь раньше-то прилетали.
Уж тридцать лет, как бывшие колдуньи потеряли дорогу сюда, это не малый срок, особенно если стар, немощен и утратил все былые силы.
И вот они носятся из конца в конец по лужайке, падают, визжат, катаются по траве в бессильной злобе, не зная, как попасть в свои такие желанные домики.
А Мануш, в удивлении глядя на старух, недоумевала: с чего они так взбесились? Зато восседающий на крыше одной из избушек Ворон ничему не удивлялся. Он понимал бывших колдуний. Знал, что с ними творится. Втайне он надеялся, что скоро, очень скоро ведьмы снова обретут колдовскую силу, а там… Только злило Ворона, что все так затягивается, что старухи никак не сладят с девчонкой. Доведись ему, давно сбросил бы ее в пропасть. Но от этого не было бы никакого толка, ничего не изменилось бы. По колдовским обычаям, требуется, чтобы зло совершили сами колдуньи. Вот Ворон и ждет… Потеряв старух из виду, он долго летал над лесом, но найти их не мог, потому и решил прилететь сюда, к избушкам, надеясь, что со дня на день они непременно объявятся тут.
Мануш подошла к старухам, которые, измучившись, разлеглись на траве и наслаждались своей лужайкой, уставившись в небо и про себя вспоминая, каким оно бывало синим-синим, когда они умели парить в нем не хуже, чем птицы. Не зря говорится: кто хоть раз летал в небе, тому по земле трудно ходится…
