Ципили, Тимбака и смех | страница 48
На восточной стороне леса был небольшой, но глубокий овраг. И люди и звери обходили его стороной. Даже птицы не летали над ним. Правда, птицам ничто не грозило, но такая уж худая слава была у этого оврага, что и они избегали его. Говорили, что живут в этом глубоком овраге драконы, удавы. Никто их, конечно, не видел. Но коли люди говорят, значит, что-то в этом есть. Однако не драконы пугали всех, а колючки и терновник. Такая в этом овраге тьма колючек, просто их великое царство. На земле ими устлано все, как сплошным ковром, повыше колючие кусты, сплетенные наверху в густые заросли с огромными торчащими колючками.
Одним словом, колючка на колючке. И, как назло, вокруг всего оврага, нависая над ним, растет шиповник, прекрасный и обильный. Поздней осенью, когда других плодов в лесу уже мало, красный шиповник над оврагом прямо зазывал медведей. Но медведи и близко не подходили к оврагу. Они знали: лучше голодать, чем туда нос совать.
Но наш Медведь молодой еще был, недальновидный. Проходя как-то мимо злополучного оврага, увидел крупные, налитые карминно-красные плоды спелого шиповника и невольно остановился, залюбовавшись. Все другие кусты уже давно обобраны, а если что и осталось, так лишь приболевшие, недозрелые уродцы, а не ягода.
Постоял, постоял лохматый, подумал, подумал — под большими высокими кустами вроде бы и нет колючек. И решился. Подошел, стал сначала не без опаски хватать одну, другую ягоду. А потом то ли осмелел, то ли забылся — самый-то спелый шиповник по ту сторону кустов, что над оврагом нависают… И все бы, может, кончилось благополучно, не обломись куст, на который навалился наш лакомка. Косолапый и опомниться не успел, как кубарем скатился в овраг.
Сквозь колючие заросли он всей тяжестью грохнулся прямо на дно оврага, туда, где сплошные колючки. От неожиданности или от потери сознания Миша какой-то момент лежал недвижно, но потом, едва пошевелился, как увидел, что колючки облепили всего его, ощутил боль и заревел… Как заревел! На весь лес!.. Так горестно, так жалобно он ревел, что у всего лесного зверья сердца зашлись от страха и ужаса.
Встали волк, лиса и шакал поодаль от оврага, смотрят, как Медведь мучается, но помочь ему не решаются, тоже ведь в шиповник попадут.
Оставалось Медведю самому выбираться.
Целых три дня прошло, пока он, наконец, вылез и добрел до избушки, что, на счастье, была совсем близко.
Три дня Медведь почти не шевелился. Каждое движение причиняло страдания, колючки словно бы еще глубже впивались в него. Особенно много колючек вонзилось в лапы, где нет шерсти, под когтями. Раны воспалились, стали гноиться. Можно себе представить, какая это боль, — гнойная рана с колючкой, занозой, вонзившейся до самой кости. Все у Мишки болело. Он, наверное, не выдержал бы, околел либо от болячек, либо от голода. Но в избушке оказался бочонок меда, и это спасло беднягу. Он время от времени дотягивался до бочонка, слизывал языком мед и тем питался.
