– Может, это потому, что она непонятная? – попробовал угадать мальчишка-тинэйджер, сидящий рядом с ним.
– Непонятное завораживает, – задумчиво согласился Ошкер.
– Давайте лучше о позитивном, – предложил кто-то, – вот например: если мы встретим разумных инопланетян, то как мы объясним им про наш секс?
– И как они объяснят нам про их секс? – поддержал кто-то еще, и разговор в компании стремительно ушел от серьезных тем к игровым. Скоро Юхх почувствовал, что глаза слипаются, и покинул ночной сейшен на Дикой Куче, чтобы основательно выспаться в уютной бывшей тюремной камере для особо опасных террористов.
…
Он проспал почти до полудня, а когда после душа спустился в столовую-клуб, там было сравнительно безлюдно. Четыре девчонки, сдвинув столики, кормили маленьких детей ланчем из молочно-фруктового пюре. Двое парней, прихлебывая из огромных стаканов коктейли ядовито-зеленого цвета, играли в экзотические трехэтажные шахматы. Еще за столиком ближе к углу зала, Эдрин Лилиенталь общалась с двумя дядьками-хиппи, из которых Юхх знал только философа Ошкера. Другой дядька был примерно ровесником дедушки Ральфа, в общем: существенно старше ста лет.
– Привет, Юхх! – астронавтка махнула рукой, приглашая за столик.
– Привет, – откликнулся он, и уселся на свободную табуретку. Ошкер тут же представил друг другу двух пока незнакомых персонажей.
– Фред, это Юхх, мастер ассенизации, Юхх, это Фред, пифагореец и скальд.
– Осторожно, этот Фред запредельный монстр споров, – в шутку предупредила Эдрин.
– Я буду осторожен, – также шутливо ответил Юхх.
Между тем, пифагореец и скальд разгладил лопатообразную бороду и произнес:
– Вроде, ночью ты объявил кое-какие тезисы об изобретениях и Неназванной войне.
– Так и было, – подтвердил Юхх.
– Вот значит! А какие?
– Ну, если кратко, то в XX веке, изобретения мотивировались войной и космонавтикой. Дальше случилась Неназванная война, и теперь мотив только космонавтика.
– Вроде, ты объявил еще, что у Неназваной войны была роль: стать последней войной.
– Да, – снова подтвердил Юхх.
– Вот значит! А почему ты так думаешь?
– Просто. Социальный конструкт пихал людей в мясорубку. Надо было разрушить его.
– Вот значит! Социальный конструкт. Это тебе дедушка так сказал?
– Нет, Фред, мне кажется, что это очевидно. А ты что, знаком с Ральфом?
Пифагореец медленно кивнул.
– Мы с ним давно дружим и спорим. Единственное, в чем он прав, это в своем рецепте стейка из аллигатора. Ральф готовит стейк по старинке, на заржавленной решетке, над древесными углями. Неужели он не рассказывал о порядках до Неназванной войны?
