Иван зажил гражданской жизнью, но веревка на шее не ослабевала. Он нанялся в телохранители к одному олигарху, но вскоре уволился и перебивался случайными заработками. Время шло, а в его жизни ничего не менялось, словно он действительно был «повешенным». Иногда ему даже хотелось, чтобы случилось нечто, что оборвало бы то странное, неприятное состояние, в котором он существовал.
И вот, кажется, сегодня все закончится. Что ж, он готов платить по счетам.
Иван обвел глазами собравшихся. Интересно, что общего у этих людей и для чего их собрали вместе? Он посмотрел на бледную девушку, сидевшую рядом с ним. Ему захотелось как-то успокоить ее, но он не знал как, да и не мастер он утешать женщин. Но еще большую жалость у него вызвал тщедушный подросток в очках, сидящий на диване напротив. В лице мальчика было что-то обреченное.
– Эй, парень, как тебя зовут? – окликнул его Иван.
Подросток, погруженный в свои мысли, не сразу его услышал и только после паузы нехотя пробурчал:
– Кирилл.
«А этот-то как сюда затесался? – подумал Иван. – Вид такой потерянный, словно ему вообще нечего терять».
Кирилл Лиснянский отправился на встречу, рассудив, что терять ему нечего, совсем нечего (не самый жизнеутверждающий вывод, к которому можно прийти, особенно если тебе только пятнадцать).
…Про своего отца Кирилл знал только то, что тот улетел в космос, или погиб на далекой войне, или сгинул на севере, сражаясь с полярными медведями. Всякий раз версия матери звучала по-разному, но смысл сводился к одному – у отца есть уважительная причина для отсутствия. И лет до десяти Кирилл в нее верил, а потом сказал матери: «Хватит врать, нет ни севера, ни далекой войны, и в космос он не летал. Если он просто бросил нас, почему бы тебе так об этом и не сказать?»
Мать смущенно кивнула: да, просто бросил.
Кирилл так и не понял, то ли это незадавшиеся отношения с его отцом так повлияли на мать, то ли она вообще была слабым, безвольным человеком, но только в какой-то период все в их небольшой семье, состоящей из них двоих, пошло не так. Мать начала пить – сначала застенчиво, тихо, скрывая этот факт своей биографии от сына и окружающих, а потом уже и не таясь. Все чаще, приходя домой из школы, а было ему тогда лет восемь, Кирилл заставал ее пьяной – отрешенный взгляд, выражение лица исключительно трагическое, на столе бутылка; в квартире – бардак, в раковине – гора немытой посуды, холодильник пуст, в прихожей мяучит некормленый кот.
