— Я не напугана, — рассеянно отвечает девушка, — вы знаете, Петеан… она прекрасна. Я хотела бы здесь жить.
Старичок краснеет.
— Но… не подумайте обо мне плохо… Нет, я просто подумал… Вы понимаете, я все ужасно запустил, я детей не будил уже месяца три, это такой стыд, но я правда не могу один управиться, а мальчики бывают дома так редко, и с малышами от них все равно толку никакого, то есть, разумеется, я не имею в виду использовать вас как прислугу, упаси боже, и тем более, я подумал, вы все равно в городе никого не знаете, а у меня пропадает столько свободного места, — окончательно запутавшись, он жалобно вздыхает и продолжает совсем тихо:
— К тому же я совсем не умею готовить.
Девушка невольно смеется.
— Ну… спасибо за приглашение! — она несколько секунд молчит, справляясь со смехом, и с усилием переходит к тону благовоспитанной дамы, — оно очень кстати. Ведь я действительно никого не знаю в городе… А вы голодны? Покажите мне… кухню, там, что у вас есть из припасов… посмотрим, насколько умею готовить я. Потому что я, честное слово, не помню.
На следующее утро, после завтрака, Петеан осторожно интересуется у девушки, как она относится к возне с маленькими детьми.
— Не помню, — беспомощно отвечает она, — но… думаю, неплохо. А где у вас дети?
— В щели, — невпопад отвечает старичок и достает из шкафа керосиновую лампу, — я как раз вчера вечером починил лифт, быть может, мы их не только покормим, но и искупаем? Реми купала мальчиков довольно часто, как я помню. А я… тут я даже и не брался.
Лифт затянут по стенам и потолку темно-зеленым бархатом, а сам размером с небольшую гостиную. В углу лифта высится пирамида из четырех огромных корзин. Петеан, войдя вслед за девушкой в лифт, оглядывается, морщится и сердито распоряжается:
— Под подвал.
Двери лифта величественно закрываются, лифт дребезжит (Петеан морщится еще раз и стыдливо косится на спутницу), после чего двери открываются вновь. Перед ними в сером каменном массиве зияет неровная расселина.
Девушка следует вслед за старичком, прихрамывая и спотыкаясь о россыпи камней и щебня. Откуда-то с большой высоты просачивается дневной свет. В некоторых местах расселины шелестит сквозняк и отчетливо пахнет морем.
Петеан оглядывается и с сомнением смотрит на спутницу.
— Вы знаете… это не очень… приятное зрелище. Быть может, вам лучше пока сходить за корзинами?
— Зачем вам эти корзины? — удивляется девушка.
— Для детей, конечно, — спокойно отвечает старичок и разувается. Стоптанные черные туфли встают рядом с ногами в полосатых носках.
