«Ученику» сказали, что на сегодня хватит, что если сразу много объяснить — в голове, кроме путаницы, ничего не останется. Сидор Поликарпович ушел к себе тоже в прекрасном настроении, преисполненный самых теплых чувств к этим хорошим, внимательным ребятам. Лежа на санях, он представлял изумленные лица своих односельчан, когда они увидят за рычагами трактора его, Опанасенко Сидора Поликарповича. Опанасенко готов был кричать от переполнявшего его ликования. Он был счастлив.
Столь же счастливы были его учителя, которые сейчас хлопали друг друга по спине и покатывались от хохота, восторгаясь своей изобретательностью.
Еще несколько часов пути — и из-за поворота, на опушке леса, как всегда, неожиданно и, как всегда, ко всеобщему удовольствию, показался один из построенных вдоль магистрали домиков, в которых находили убежище дорожники, шоферы, случайные путники. Такие домики отапливались, в них всегда было тепло, можно было отогреться, отдохнуть. Старик, сторож домика-базы, соскучившись в одиночестве, был очень рад гостям и энергично шуровал в печке.
Евдокимов и Попов тоже решили зайти в домик погреться. По пути их нагнал Абрамов:
— Что, косточки разогреть? — спросил Абрамов.
Он был доволен ночным переходом. 50 километров за ночь — это было совсем не плохо.
— Да, маленько погреться не мешает, — в тон начальнику ответил Попов, хотя он и не испытывал никакого холода.
— А вот Степан, говорят, до того мороз полюбил, что даже ночевать на тракторе остается, — посмеиваясь, продолжал Абрамов.
— Больно погода хороша была, товарищ начальник экспедиции, — зачастил скороговоркой Евдокимов. — У меня натура, сам поражаюсь, не по специальности — поэтическая. Люблю природу! Так бы и глядел на нее целый день.
Степан бойко тараторил, вызывая громкий, дружелюбный смех у спутников. Все шло хорошо. И вдруг произошло чудо. Так, во всяком случае, вначале восприняли все происшедшее собравшиеся в домике. Евдокимова и Попова словно подменили. Немного постояв близ теплой печи, они начали вести себя крайне странно. Евдокимов ни с того, ни с сего полез целоваться к опешившему сторожу домика, крича восторженно и громко:
— Папаня! Нет, ты скажи! Папаня! Ах ты, язви твою в корень, да как же ты, папаня, сюда забрался? Видали, ребята?
Евдокимов повернулся к остальным трактористам, обвел их посоловевшими глазами и, словно приглашая всех разделить свое удивление, указал на сторожа:
— Чудеса!
Все были удивлены не меньше Евдокимова, хотя отнюдь не одним и тем же. Затем Евдокимов снова схватил деда и, несмотря на протесты, хотел было подбросить его к потолку, но вдруг ослаб и, несвязно мыча, стал опускаться на пол.
