А пурга все ревет и хохочет и словно никак не может понять, почему до сих пор не погибли от мороза эти странные, невиданные машины. Почему не стоят они недвижимые, обледенелые, занесенные снегом, как стоят уже десятки застигнутых ею в дороге автомашин. Почему не прячутся эти окоченевшие, сбиваемые ветром с ног люди.
А тракторы все идут и идут. С перерывами, не так уж быстро, но идут.
Ревет разъяренная пурга, наблюдая холодными белыми глазами за тем, что происходит в этом непокорном ей, непонятном, подвижном лагере.
Десять человек не отходят от тракторов. Семь из них, укутавшись с головой в дохи, сидят за рычагами машин, ежатся, пронизываемые ветром и морозом, протирают рукавицами залепленные снегом очки, растирают лица, соскакивают вниз, помогая друг другу вытащить буксующий трактор. Когда проходит час, они с радостью уступают свое место свежей, отдохнувшей семерке, а сами, подгоняемые в спину метелью, быстро бегут в жарко натопленный вагончик.
Трое — инженер и механики, шатающиеся от ветра и усталости, работают без смены. Разделив меж собою машины, они все время пробираются от трактора к трактору, что-то на ходу осматривают, подтягивают, регулируют, иногда собираются вместе, очевидно, совещаются и вновь расходятся по машинам. Изредка то один, то другой из них заходит в вагончик и вскоре снова выскакивает наружу.
— Не пойму-у-у! — завывает пурга.
Впереди попрежнему идут двое лыжников. Маленький, облепленный снегом, идет ближе к краю дороги, смотрит, как разбушевалась погода, и не то протяжно бормочет, не то поет.
«Люди идут издалека, — поет он, — люди идут далеко, люди везут грузы, люди спешат на помощь. Хорошие люди. Вот рядом идет пожилой, но сильный человек — начальник. А вон сзади ходит молодой и смелый человек — комсомолец Василий Сергеевич, а еще дальше в вагончике, где так жарко горит печь, кормит всех очень хорошая женщина Паша».
Паренек стряхнул с головы снег и начал перечислять, какими вкусными вещами его кормит Паша, когда колонна останавливается, и он, вместе с большим человеком — начальником, идет в вагончик греться, отдыхать и кушать. — «Ты видишь, косматая, на кого ты напала, — обращаясь к пурге, говорит проводник, — ты видишь что я не боюсь тебя. Сейчас Петя не один, как в прошлую зиму, когда я еле спасся от твоих костлявых, холодных рук. Теперь нас много, и мы все равно пойдем дальше, куда нам нужно идти, сколько бы ты ни выла, косматая!»
Быстро скользит на лыжах паренек, смело смотрят вперед молодые глаза, и навстречу леденящему ветру бросает проводник колонны обидные для бури слова.
