Навстречу полетели исступленные выкрики: «Чалый впереди!», «Конь Измаила позади!», «От тоби и рабочий коняга!». Никто уже не помнил о соперничестве двух лагерей аула, никто не замечал искаженных злобой лиц, — в ликующем возбуждении все было позабыто, и взрыв восторга, безумство радости, необыкновенная нежность к чалому захлестнули всех.
Несмотря на строжайшие предупреждения и заклинания аллахом, верховые-распорядители не выдержали и сыпанули все разом навстречу скакунам. Вслед за ними вылетел, как сказочный великан на зайце, Шумаф на своем Муштаке.
Лошади, сопровождаемые дикими гиканьями, напуганные, с выкатившимися глазами, в последнем напряжении сил тянулись к финишу. И вот чалый, с раздувавшимися ноздрями, во всю мочь загребая землю копытами, пересек финишную черту между двумя забитыми флагами. За ним пересек черту финиша золотистый конек. Только после того, как чалый и золотистый оставили позади оба финишных флага, примчался, роняя хлопья пены, запыхавшийся гнедой Измаила.
Мхамет бурно вздохнул.
— Век живи, мой старый чалый! — вскрикнул он и бегом бросился вслед за дорогим своим конем.
Толпа, рассыпавшись по выгону, как ледоход, двинулась на аул. Шум говора и споров возобновился. Кое-где вспорхнули звуки гармоники.
Скакунов водили по выгону. Мхамет стоял среди окруживших его друзей, любовно посматривая на своего чалого. Вдруг он заметил стремительно идущего Измаила. Его ошалелый вид удивил Мхамета. Позабыв о своем чалом, Мхамет встревоженно стал следить за Измаилом. Проходя мимо, тот лишь мельком взглянул в их сторону. Ни самодовольной величавости, ни надменно-шутливой наигранной улыбки не было уж на его лице, а глаза были неподвижны и мутны. Он шел, точно спешил предотвратить какое-то большое несчастье.
Мхамет заметил, как Измаил, подходя к гнедому, сунул руку в карман шаровар и вынул револьвер. У Мхамета мелькнула страшная догадка. Он бросился вслед за Измаилом.
Измаил, схватив под уздцы гнедого, приставил к его уху дуло револьвера. В тот самый момент, когда Мхамет, подбежав, рванул руку Измаила, грянул выстрел. Гнедой издал чудовищный всхрап, рванулся и, обезумев, понесся по выгону, влача по земле болтающиеся поводья.
— Что ты делаешь! Какой позор! — гневно крикнул Мхамет.
— Я знаю, что я делаю! Разве я не волен поступать со своим конем, как я захочу?! — в бешенстве прошипел Измаил и резко выдернул свой локоть из рук Мхамета.
— Ты не волен так поступать с конем! Виновато ли животное в том, что вы не сумели подготовить его к скачкам!
