Победа его чалого была бы победой Мхамета над кичливыми бездельниками, которые искали случая злорадно надругаться над ним. Сюда присоединялось еще и чувство ответственности перед многочисленными друзьями, которых он невольно вовлек в борьбу. Словом, Мхамет отдал бы полжизни, чтобы добиться победы в сегодняшнем соперничестве. Но сейчас он уже терял надежду…
Лошади, обогнув круг, повернули обратно. Чалый оставил свою невозмутимую галопную вскидку и начал нажимать. Мхамет воспрянул духом. Необычайное оживление охватило его сторонников. Всех их томило напряженное ожидание, и досадливое сомнение то и дело сменялось надеждой.
Когда лошади опять пришли к исходному месту, впереди всех вынесся конь Измаила. На спине и боках его были теперь белые комья пены. Чувствовалось, что его силы близки к истощению. Золотистый конек упорно «висел» у него на хвосте. Чалый шел следом.
Лошади, развернувшись, пошли во второй раз. Тут седок чалого нанес по коню несколько ударов плетью. Чалый, словно взбешенный этим оскорблением, сделал резкий рывок, вытянулся, как стрела, всем своим длинным корпусом и начал быстро уменьшать расстояние между собою и двумя передовыми лошадьми. Заметив это, седок золотистого стал хлестать плетью своего коня и мгновенно оказался рядом с гнедым Измаила. Вскоре и чалый поровнялся с ними. Так шли некоторое время — три коня рядом.
На повороте круга обрисовалась картина, которая привела в неистовство зрителей; два силуэта: длинный — чалого и маленький — золотистого — шли рядом, опередив третьего, гнедого. Остальные лошади бежали далеко позади. Две лошади вовсе сошли с круга.
Лошади неслись прямо на зрителей. Седоки, отбросив всякие хитрые приемы, гнали теперь коней во всю мочь. Их гиканья были слышны, как крики далеких журавлей.
Зрители заволновались, задвигались. Стали готовиться к встрече и верховые-распорядители.
Со всех сторон послышалось:
— Пусть никто не скачет навстречу!
— Аллахом заклинаем, пусть никто не скачет наперерез!
— Назад! Отойдите назад!
— Успокойтесь!
Мхамет в невыразимом волнении, не отдавая себе отчета в том, что делает, схватил Исхака за руку. Исхак ласково сжал его руку и, не отрывая глаз от приближающихся скакунов, шепнул:
— Не беспокойся, сын мой, на чалого я надеюсь…
Гиканье седоков приближалось. Уже стало видно, как взлетали и опускались язычки хлопушек на концах их плетей, словно это ласточки резвились над конскими спинами. Силуэты всадников четко обозначились на красном фоне подожженного заходящим солнцем небосклона. С забранными в штаны рубахами, с головами, повязанными разноцветными платками, с оголенными и кривыми, как ломаные палочки, руками, — наездники издали походили на огородные чучела, раскачиваемые ветром.
