— Учись, Нафисет! — часто говорит он ей. — Не смотри на Куляц, она думает только о любви и замужестве…
Доготлуко и Биболэт во многом сходны между собою…
Едва мысль дошла до Биболэта, как Нафисет вздрогнула: вся кровь мгновенно вскипела в ней и хлынула к щекам. В безотчетном страхе она по-птичьему быстро огляделась — не подсматривает ли кто тайну ее сердца…
Мысли о Биболэте постоянно бросали ее в дрожь. Она страшилась того непонятного волнения и чувства безнадежного одиночества, которые поднимались в ее сердце при воспоминании о нем…
Словно ища помощи, испытующе оглядела она саклю: засевший в углах мрак и широкая тень дымаря под потолком прыгали в странной немой пляске теней. Запах холодной сырости стоял в сакле… От этой юродивой пляски теней и ощущения стылой сырости сердце Нафисет сжалось, и она почувствовала себя совсем беспомощной и одинокой на всем свете.
И дедушка показался совсем чужим…
Она встала, собираясь уйти, но услышала шаги со стороны ворот и остановилась в ожидании. Человек, притопывая, подошел к сакле, и в дверь с трудом пролезла фигура в бурке и туго перевязанном сером башлыке. Когда пришелец, энергично отряхнувшись у порога, повернулся и подошел ближе к коптилке, Нафисет узнала Халяхо.
— Селям-алейкум! — сказал Халяхо, войдя в саклю.
Карбеч не ответил и даже головы не поднял, продолжая играть.
— Селям-алейкум! — повторил Халяхо, повышая голос.
Карбеч ниже склонился над скрипкой и неожиданно перевел игру с заунывных старинных мелодий на плясовую. Смычок бешено запрыгал по струнам.
Халяхо смотрел, смотрел и вдруг, распахнув бурку, закинул ее широкий перед за спину, сунул Нафисет сверток, который был у него в руках, и начал неуверенно притопывать ногой под такт песни, словно спрашивая друга, — не этого ли хочет он от него?
Карбеч убыстрил темп адыгейской плясовой.
Халяхо с медвежьей грузностью пустился вырисовывать своими юфтовыми башмаками замысловатые узоры танца.
Карбеч все ускорял игру, и Халяхо притопывал все быстрее, роняя налипшие на бурку хлопья снега.
Совершенно неожиданно Карбеч оборвал игру. Халяхо также остановился. Он тяжело дышал, победоносно поглядывая на друга.
— Как хорошо ты танцуешь! — восхищенно проговорила Нафисет и подошла, чтобы снять со старика бурку.
Карбеч отбросил скрипку и с распростертыми объятиями направился к другу… Глаза растроганно сияли.
— Аферим![33] Мой старый Халяхо, аферим! Так принимают шутку только настоящие мужчины… — В немощном старческом объятии Карбеч прислонился к груди Халяхо. Их усы, рыжие, колючие — Халяхо и белые — Карбеча, сплелись а поцелуе.
