У Биболэта отлегло от сердца, он облегченно вздохнул и, оживившись, спросил:
— Ну как вам нравится адыгейский джегу?
— О, замечательно! А какие танцоры! Я думала, все адыгейцы такие хмурые, серьезные, как вы. (Она изобразила серьезную гримаску).
— Ну, ладно, насмешница, — погрозил пальцем Биболэт, рассмеялся и опять обернулся к Нафисет.
Она встретила его холодным, безразличным взглядом. Биболэт обеспокоился, — что случилось, чем объяснить эту перемену?
Между тем соседка его, в восторге от новизны впечатлений, неуемно теребила его расспросами:
— Я и не подозревала, что в ауле столько красивых девушек. Вот посмотрите-ка на эту! — она схватила его за локоть и указала в сторону Нафисет. — Видите, какая красавица и как идет ей адыгейский костюм! И держится она просто и мило.
Биболэт, озабоченный внезапной переменой, которую он заметил в отношении Нафисет к нему, отвечал своей собеседнице рассеянно и невпопад.
— Товарищ Мозоков, я умираю от жажды! — не отставала от него гостья.
Биболэту пришлось отвести ее в ближайший дом.
Возвратился он в тот самый момент, когда джегуако вывел на круг Нафисет и позвал какого-то Анзаура. Быстрый, как оса, перетянутый в поясе, статный молодой человек вылетел из рядов мужчин и повел за собой в танце Нафисет.
Гармоника брызнула звуками популярного адыгейского танца — исламий. Трещотки и хлопанье в ладоши сразу усилились. Анзаур, видно, был известный танцор, и с мужской половины джегу послышались поджигающие выкрики любителей. Все заметно оживились.
Нафисет плавно обошла вслед за своим партнером большой круг джегу, потом, словно отвернулась сердцем от молодого человека, отделилась от него и, гордо подняв голову, понеслась впереди.
Как прекрасное видение из сказки, она совсем близко проплыла мимо Биболэта, но даже не взглянула на него…
Молодой танцор, покинутый своей возлюбленной, не щадя ног, помчался вслед за девушкой и настиг ее. Та, невозмутимо безразличная к нему, гордо и плавно неслась по кругу.
Танцор, как бы разгневавшись на неумолимую девушку, оставил ее, обежал несколько раз круг джегу и снова вихрем налетел на девушку. «Посмотри, какой я, опомнись, гордая!» — как бы говорил он, самонадеянно и покровительственно простерши над нею руку. Сердце танцора объято пламенем любви, он неистовствует и, как пущенный волчок, кружится вокруг нее, но сердце девушки — камень, она влюблена только в свои полет: безучастная и неумолимая, она парит легкой птицей, расправив руки-крылья и отдаваясь легкому потоку воздуха.
