Самая длинная ночь | страница 75



Г а й д а р (скривился, как от зубной боли). Не-ет, это не солдатская.

С ы н. А как ты узнаешь, солдатская или не солдатская?

Г а й д а р. Это просто: если хочется запеть на воле, когда над головой небо, под ногами дорога, а впереди славная цель, — значит, солдатская. Солдатские песни простые, мужественные, честные, как сама солдатская жизнь. Понял, мой маленький командир?

С ы н. Понял, папа. Крепкие?

Г а й д а р. Так. Крепкие. (Снова взял в руки карандаш, тетрадку. Пишет.)

С ы н. Про что ты пишешь?

Г а й д а р. Про то, как сломался наш автобус, как пошли мы с тобой пешком, как ты попросил меня запеть солдатскую песню, а я запел «Горные вершины». И что ты мне на это сказал, и что я ответил. Пригодится в работе. (Пишет.)

С ы н. Папа, а почему ты писатель?

Г а й д а р. Писатель — это работа. Каждый должен в поте лица добывать трудовую копейку. Нужно оправдывать свое существование перед людьми, зверями, перед разными воробей-птицами, соловей-птахами, перед рыбой-карась, линь, голавль, лещ, плотва, окунь. А перед глупым ершом и злобной щукой оправдываться мне ни к чему.

С ы н. Ты все шутишь, а я серьезно. Почему другие — инженеры, или машинисты, или кондукторы в автобусе, а ты писатель? Откуда ты узнал, что ты не кондуктор, а писатель?

Г а й д а р. Серьезно?

С ы н. Гей-гей!

Г а й д а р. Ну, если гей-гей… (Заговорщически оглянулся по сторонам, понизил голос.) Вовсе я не писатель.

С ы н. А кто же ты тогда?

Г а й д а р. Солдат.

С ы н. Ну, солдатом ты когда был, еще в гражданскую.

Г а й д а р (упрямо). Я и теперь солдат. Вовсе не писатель, а солдат.

С ы н. Зачем же ты пишешь книжки, если ты не писатель, а солдат?

Г а й д а р. Затем, что было мне дано такое секретное задание.

С ы н. Кем дано?

Г а й д а р. А вот слушай. Только никому. Слово?

С ы н. Гей-гей!

Г а й д а р. Как ты знаешь, был я в девятнадцатом году сильно ранен. Выздоровел. Да, видно, не совсем. В двадцать третьем заклевала меня медицина вчистую. И пошел я жаловаться на нее Михаилу Васильевичу Фрунзе. Прошу, чтоб оставили в строю. «Помогите, говорю, товарищ Фрунзе, отстал от своего отряда!» А он выслушал и говорит: «Нет, говорит, Голиков, хитрый человек, в строю я тебя оставить не могу. Будет тебе от меня особое секретное задание, особый приказ. Вот тебе, говорит, другое имя: Гайдар. Замаскируйся, хитрый человек, этим именем и притворись детским писателем. Воспитывай для Советской страны краснозвездную гвардию. Был ты, говорит, комполка, а теперь доверяю я тебе целую армию, которой еще придется принять на себя грозные удары врага. Принимаешь армию, Гайдар?» Ну я, понятное дело, по стойке «смирно» и чеканю: «Принимаю, товарищ заместитель председателя Реввоенсовета». А ты говоришь — писатель…