А в г у с т. В чем дело? Перебьем отряд и убежим.
В и л л и. Не балагурь, мальчишка, не время.
А в г у с т. Тогда я сяду и заплачу. Это лучше? Единственное, что спасает современного человека, — чувство юмора. Без него можно пустить себе пулю в лоб. Почему они боятся доверить нам рацию?
М а р и я. Отряд окружен карателями. Нас принимают за их разведчиков. Доказать ничего невозможно. У них есть все основания не доверять нам.
А в г у с т. Ситуация… Похоже, что нас и вправду могут отправить к праотцам. А что, если действительно… (Красноречивый жест в сторону конвойных и двери.)
В и л л и. Бессмысленно. До линии фронта сотни километров. У нас ни рации, ни документов.
М а р и я. Не вижу выхода.
В и л л и. Без паники. Мы ведь не в подвалах гестапо. Мы в плену у друзей. Будем надеяться на них.
А в г у с т. Или на то, что наши враги-каратели спасут нас от друзей-партизан. Как говорится: храни меня, боже, от друзей, а от врагов я и сам избавлюсь. (Достал губную гармошку, играет.)
М а р и я. Перестань, Август.
А в г у с т. Я же для тебя стараюсь, дурочка. Спроси у этого красавца, нет ли у него табачку? Мои сигареты мгновенно улетучились при обыске.
М а р и я (Горбушину). Товарищ…
Г о р б у ш и н. Волк тебе товарищ!..
М а р и я. Попробуй сам у него спроси…
Конвойные выходят в сени, уносят фонарь, запирают дверь.
Горница. Сюда отчетливо доносятся звуки губной гармошки. Ч е б о т а р е в и Е л е н а сидят у стола, прислушиваясь к мелодии. Пауза.
Ч е б о т а р е в. А если все-таки советские разведчики? Хоть какая-нибудь вероятность есть? Один шанс против ста?
Е л е н а. Ты говоришь, в ее поведении не было фальши?
Ч е б о т а р е в. Так мне показалось. (Прислушивается к звукам губной гармошки.) Играет… Неужели они не понимают, что находятся на волосок от гибели? О чем они думают сейчас? Надеются, что мы не совершим роковой ошибки? Верят в нас?
Е л е н а. Подожди, Коля, ты рассуждаешь так, будто уверен, что они свои. Ты сам определил: один шанс против ста. Речь идет не о твоей, не о моей жизни, обо всем отряде. А если это провокация?
Ч е б о т а р е в. Нас перебьют, как щенят.
Е л е н а. Ты не раз учил меня: в трудных случаях, чтобы принять правильное решение, главное — определить, в чем состоит твой долг. Вот и я спрошу тебя: в чем твой долг, комиссар Чеботарев?
Ч е б о т а р е в. Мой долг сохранить отряд.
Е л е н а. Так отбрось колебания.
Ч е б о т а р е в. Но ведь они говорят, что речь идет о судьбе фронта. Допустим, преувеличивают вдвое, вчетверо. Не фронта — армии, дивизии… Ты знаешь, сколько человек в дивизии?
