Мне на щеку упал большой кусочек пепла. И это точно не пепел сгоревшего дома. Это частичка человека, сожженного в крематории. Это мертвое, бывшее ранее живым. У меня зубы свело от злобы.
— Пошла! — рукояткой меча ангел ударил в спину щуплую девушку, которая оторвалась от колонны пленников. Девушка оступилась и рухнула коленями в грязь. — Бесполезная тварь! Шагай!
— Я б-больше не могу…. — жалобно просипела девушка севшим голосом. — Пожалуйста….
Урод. Я вцепился в берсерка взглядом, глаза мои налились кровью, а в висках застучало от напряжения. Как же мне хотелось проделать дыру в этом ублюдке. Но нельзя. У меня Маша. Ситуация не изучена. И если я задумаю проявить агрессию, то перебить могли нас всех. В одиночку с охраной лагеря вряд ли получится справиться.
— Тогда сдохни! — свирепо крикнул берсерк.
Берсерк замахнулся мечом. Я прижал Машу к себе, закрыл ей глаза ладонью, и отвернулся. Когда послышался глухой хруст разрубленной кости, когда до ушей Маши донесся шлепок упавшего в грязь тела, Маша вздрогнула и застыла. У девушки сил не осталось даже на крик. И не сказать, что она была не рада смерти.
Ад оказался глубже, чем мне думалось.
Глубже, и страшнее.
Мой барабан выбросили в дороге. При всем желании отбиваться было нечем. Нам оставалось только томительное ожидание гибели. Или чуда. «Зло побеждает, когда добро бездействует. Но правда вдвое короче — зло побеждает», — вспомнилась фраза из фильма с забытым названием.
Идеей накостылять ангелам я загорелся внезапно. Если ради билета домой надо снести парочку ангельских голов, то я был не против. Главное выбраться из Цивсау, а это не тривиальная задача. Надо найти инструменты. Найти сподвижников. В одиночку операцию не провернуть. Да и мои знания в военной стратегии не столь обширны, чтобы обеспечить успех восстанию.
Но попытаться стоило. Ради Маши, ради Милены. Теперь я боялся за Машу, а не за себя.
Строй берсерков и флейтистов расступился. Таламриэль прогуливался в нашу сторону, будто по парку, и выглядел так, словно созерцал прекрасное. Наслаждался человеческими мольбами, криками берсерков, и получал от этого истинное удовольствие.
Я так захотел воткнуть ему меч между глаз.
— Соскучились? — спросил Таламриэль, остановившись перед нами. — Вижу, да. И вижу, что гармонию звука и красоты Цивсау вы оценили. Чудесно, не находите? Цивсау — мое детище. Я им управляю. И выполняю сверхважную задачу, порученную мне великим Алланделом — очищаю земли Антерры от мерзости. Но не все из вас умрут. Точнее умрут, но не так быстро, как думают, — уточнил Таламриэль, чтобы нагнать побольше страха, и на людей запугивание произвело должный эффект. Их лица побледнели. — У вас два пути. Вы получаете еду, работаете на благо ангелов, и выигрываете крохотные шансы продлить жизнь. Или же, — стоило Таламриэлю подойти к клетке, как она грохнула и дернулась, будто бы изнутри в прутья врезалось что-то тяжелое. Из-за брезента донесся свирепый рык и звон цепей.
