— О кабеле, что ли? — улыбается он. — Понимаете, деньги были позарез нужны, ну и взял я на заводе пару сотен метров. Но на следующий же день всю стоимость до копейки вернул. Сам больше не мог в глаза товарищам смотреть — заявление об уходе по собственному желанию написал. А деньги понадобились, чтобы соседу гостинец в больницу снести. Заболел сосед…
— Тот, которого вы ударили? — осторожно, чтобы не причинить боли этим напоминанием, спрашиваю я.
— Да, — виновато опустив голову, говорит Валерий.
— Из-за дивана? — интересуюсь я еще осторожнее.
— Да, — теперь уже прямо глядя мне в глаза, отвечает Валерий.
В квартире Валерия просторно и легко дышится. Мебели, кроме двух стульев и дивана, — никакой. Валерий снимает свою старенькую кепку, и я вижу, что он обрит.
— Тоже из-за любимого соседа, — горько улыбается Валерий. — А какая шевелюра была!
Я смотрю на диван. Старый, истрепанный диван с валиками. Мне жаль Валерия. Он стал жертвой собственников, затеявших вокруг этого дивана нечистую возню.
Мы идем по вечерним улицам Лебедянска. Валерий рассказывает, как было дело. Оказывается, инцидент произошел потому, что Строгачев не соглашался уплатить Валерию за диван двадцать рублей и просил снизить цену хотя бы вдвое.
— Не знаю, что тут со мной произошло, — говорит Валерий, — но все внутри от ненависти к нему, сквалыге, перевернулось. И я ударил. Знаю, что нельзя было его, хлюпика, так сильно, но, поверьте, сдержаться не мог.
Валерий сплевывает на тротуар. И я ловлю себя на мысли, что мне глубоко симпатичен этот простой парень с открытой душой.
…В палате пахнет медикаментами и чистотой. Забинтованный Строгачев, шепелявя, хнычет:
— А потом пришел ко мне с кульком яблок и уговаривал не подавать в суд и не писать в газету. Я выгнал его.
— А ведь прислушайся вы к его просьбе, — говорю я, — и мне не пришлось бы тащиться за тридевять земель… Где яблоки, кстати?
— Он оставил их там, на окне, — хрипит Строгачев.
— Почему же вы их не выбросили? — иронически спрашиваю я, и опять дух стяжательства и собственничества веет мне в лицо.
На следующий день я побывала на предприятии, где работал Валерий, и от директора узнала, что весь коллектив был против увольнения Ромашкина. Но тот сам настоял на увольнении, две недели не выходя на работу. В милиции тоже все хорошо знали Ромашкина как человека веселого и отходчивого.
Мы расстались с Валерием друзьями. Провожая меня на аэровокзале, он сказал:
— Да я им этот диван даром отдам, а сам буду на полу спать.
