Ревенко между тем принялся вдруг говорить об успехах дороги и предстоящих задачах — подробно, но расплывчато; это быстро все надоело, и Сергей Павлович вновь углубился в свои думы об открывающихся перед ним столичных далях, которые он, как ему казалось, безусловно заслужил…
Сергей Павлович вернулся к действительности, когда вдруг обнаружил, что все на него смотрят. Ревенко стоял над ним и ехидно улыбался:
— Прошу, значит, Сергей Павлович! Приступайте к исполнению своих прямых обязанностей. Я тут у вас, это дело, гость. — Он вышел из-за стела, протянул руку Мазуру, благодушно проговорил: — Сдадите дела, Анатолий Егорович, милости прошу ко мне. Ты пока не изменил, значит, своих планов?
— Нет, Александр Викторович. Мои намерения все те же.
Ревенко всей массой обернулся к Ныркову:
— Гм! Хочет у тебя, значит, работать! Как? Не возражаешь, если такое кино будет?..
Нырков только руками развел: ну как же, мол, можно возражать.
— Тогда, значит, можно считать, что все, это дело, хорошо. Вдвоем и приходите.
Ревенко ушел, и Сергею Павловичу стало как-то сразу легче. Он повернулся в кресле, осмотрел его и обратился к Мазуру:
— Мебель у тебя… надо сказать…
Мазур тоскливо усмехнулся и вздохнул:
— С мебели и начинайте, Сергей Павлович! Вам и карты в руки.
А Нырков поерзал и спросил у Анатолия Егоровича:
— Ну что, народ отпустим пока? Пусть работают? А мы тут с тобой разберемся…
Мазур пожал плечами — он-то не хозяин. И Нырков обратился к присутствующим:
— Приступайте к работе, товарищи! Я рад, что мне придется вместе с вами трудиться, остальные вопросы будем решать, так сказать, по ходу пьесы. Пока у меня все. Приступайте.
Все шумно задвигались, кто-то вышел, но почти каждый хотел подойти к Мазуру — что-то сказать, как-то ободрить, у многих остались нерешенные вопросы, да и вообще у всех было такое настроение, будто не сняли Мазура, а временно уезжал он по своим делам. Не мыслили Узловую без Мазура. Инерция такая была.
Наконец остались вдвоем. Сергей Павлович тут же предложил:
— Поближе давай подсаживайся! Что ты как сирота! Кабинет-то знакомый тебе.
Сергея Павловича слегка даже лихорадило. Он подвинул кресло, потом сел поудобнее, повертел головой. Затем доверительно сказал, словно бы искренне открылся:
— Трудно, брат, привыкать к новому месту. Вроде бы и масштабы здесь помельче, а чувствую — поначалу нелегко придется. Как с кадрами у тебя, а? Щебенов на месте?.. Что-то он…
Анатолий Егорович ответил медленно и трудно:
