— Нет. Не сомневаюсь. И кому звонить, я без тебя знаю.
— Так в чем же дело, Александр Викторович?.. Я не совсем понимаю…
— Это я вижу… — угрюмо протянул Ревенко.
Нырков покровительственно усмехнулся:
— Боюсь, Александр Викторович, что вы в этом разговоре берете неверный тон.
— Что «Александр Викторович! Александр Викторович!»? Я уж шестьдесят два года Александр Викторович! Философ! Ну вот ты скажи мне как на духу: почему ты Мазура снял? Только не полощи языком, не трепись! Скажи хоть раз в жизни по совести — почему, это дело?..
— Александр Викторович!..
— Эх, съездить бы тебе по рылу, это дело… — пробормотал Ревенко, с ненавистью глядя на председателя Дорпрофсожа, и Сергей Павлович сейчас же переспросил:
— Как вы… э-э… выразились?..
— А я это себе… себе выразился, значит! Понял?
— Вы, Александр Викторович, раздражены. Позвольте, я вас пока оставлю, а вы подумайте, поразмышляйте… Наедине с собой…
Нырков направился к двери, но Ревенко властно произнес:
— Стой! Разговор у нас, значит, не кончен.
Сергей Павлович неторопливо вернулся, демонстрируя терпение и выдержку.
— Ты вот что, Нырков… Не изберут тебя, это дело, на следующий срок…
— Вы так считаете?.. — побледнел Нырков. — Это почему же?.. Впрочем… Вы сами как-то довольно выразились: грош нам цена как руководителям, если мы дорожим своими креслами.
— Ну, меня-то ты не впрягай в свою упряжку. Хватит, значит! Поездили, это дело, вместе!
— Не понял вас, Александр Викторович.
— Пойдешь ты, Нырков, значит, на Узловую! НОДом!
— То есть как это?.. — Сергей Павлович на секунду даже растерялся. Но тут же опамятовался и холодно произнес: — Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что предлагаете?
— А ты не волнуйся, это дело! Я, значит, в тебя, дорогой, верю, если отдаю тебе Узловую.
Сергей Павлович усмехнулся:
— Спасибо за доверие. Я его ценю. Но не кажется ли вам, Александр Викторович, что вы превышаете свои полномочия?
— Туго соображаешь, Нырков! Туго! Не понимаешь, значит, что не простит народ тебе Мазура. Семак не простит. Щебенов не простит…
Сергей Павлович хотел было возразить, но Ревенко перебил:
— Тихо! Без философии! И слушай, значит, сюда! Не сработались мы с тобой в главном вопросе. Ничего не скажу: чисто ты меня обкрутил. И, значит, ты спросил меня такое: будете ли вы, Александр Викторович, звонить министру? Отвечаю по делу. Без философии. Звонить буду, И Фролову, и министру. По глазам твоим умным вижу, спрашиваешь: а что скажете?.. Что скажу — сам знаю. Теперь слушай, Нырков, внимательно. Если чего не поймешь — пеняй на себя. Будет с тобой, это дело, хуже, чем с Мазуром. Тот еще поднимется, а ты — ни в жисть! Ни-ког-да!
