Ш у р а. Так надо стать хорошей артисткой.
Т о н я. Надо… Вам надо, чтобы хвастаться: «Знаменитость, а я с ней на «ты», я ее за косы дергал…» Хорошей я бы согласилась. Но, понимаешь, нет во мне уверенности. Нет одержимости. Настоящие артистки как решали в молодости: или на сцену, или жизни нет — с обрыва в Волгу. А я вожусь с ранеными, и мне интересно. Возвращать людей к жизни! Ты бы видел их глаза… когда они приезжают и начинают оживать. Я поступаю в медицинский. Это мое призвание. Понял?
Ш у р а. Начинаю понимать.
Т о н я. А чего ты такой неразговорчивый? Экзамены?
Ш у р а. Угадала. Ты обходишься без моей помощи — и спрашиваешь и отвечаешь.
Т о н я. Это от одиночества. Я всю войну прожила сама себе — мама, сама себе — друг. Людей кругом много, и все откровенничают, а самой поговорить не с кем. (Пауза.) Сейчас забежала в школу — ты представить себе не можешь, до чего мне захотелось побывать в нашем классе. Нельзя! Неловко. (Пауза.) Шурка, мне наряжаться надо. Почему ты меня не гонишь?! Хорош друг! (Пауза.) Ты знаешь, я сегодня забралась на березу. Глупо, верно? Очень страшно было — вдруг кто-нибудь заметит! А ты мог бы забраться на березу?
Ш у р а. Пожалуй, не мог бы.
Т о н я. Дурости не хватает?
Ш у р а. Рук не хватает. (Пауза.) Иди наряжаться. Я тебя гоню. Ты слышишь?
Т о н я. Не слыхать! Ты — молодец, у тебя уже два курса позади… Скажи мне… ты решил стать учителем по призванию или…
Ш у р а. Как только я начинаю забывать о руке, мне сейчас же о ней напоминают.
Т о н я. Прости.
Ш у р а. Помнишь, мы играли в правду? Я спросил тебя, хотела бы ты, чтобы был одиннадцатый класс? Ты сказала — да. Я очень люблю школу. Я считаю, что лучшее помещение, которое придумало человечество, — класс.
Т о н я. Нет, коридор и спортивный зал.
Ш у р а. В общем, школа. Там кончается детство и начинается юность, начинается дружба и любовь.
Т о н я. Там иной раз и оканчиваются…
Ш у р а. Это уже зависит от нас. В чем же дело, подумал Шурка Зайцев, школу ты любишь, ребят любишь, литературу любишь, — значит, это и есть твое призвание. И будет тебе одиннадцатый класс, и двадцать третий, и тридцать седьмой. Словом, или в класс, или с обрыва в Фонтанку. Тебе нельзя больше бывать в школе, а мне можно.
Т о н я. О себе мы слишком много думали. А надо о людях подумать. Трудно живется народу, и надо ему помочь. А мы ведь можем, Шурка?!
Ш у р а. Сила у нас есть. А главное, мы уже взрослые и многое уже понимаем.
