— Человек! — взорвался Эшши-хан. — А мы не люди? Что-то, Аннамет, развезло тебя. Близость своей красавицы Байрамгуль почуял или запах родных степей?
— Ты мою Байрамгуль не задевай! — Аннамет зло сверкнул глазами. — Лучше помоги раненого ссадить, хан!
Раненого, потерявшего сознание, уложили на халат. Эшши-хан распорядился, чтобы нукеры приглядели укромное место для ночевки, а сам присел к изголовью раненого. Аннамет тоже опустился рядом.
— А ты, Аннамет, скажи джигитам, чтобы топки прихватили, — распорядился Эшши-хан, и в светлых глазах его мелькнуло злорадство. — За Вольмамедом я сам пригляжу. Чайку бы засветло попить, ночью костра не разведешь.
Не успел Аннамет отойти, как позади раздался выстрел. Он бросился назад и увидел, как Эшши-хан опускал маузер в деревянную кобуру, а на земле бездыханным лежал только что стонавший Вольмамед. На его новом чекмене, подаренном с плеч Джунаид-хана, зияло у груди маленькое, опаленное по краям отверстие.
— Ты зачем это сделал, хан? — В больших, сузившихся от негодования глазах Аннамета метались гневные искры. Эшши-хан невольно отступил. — Вольмамед мог выжить.
— Все равно подох бы. Пусть не мучается.
На выстрел уже сбежались нукеры и молча переминались с ноги на ногу.
— Я его убил, я! — Эшши-хан взмахнул камчой, рассекая воздух. — Убил ради вашего спасения. — Видя, как угрюмо потупились нукеры, Эшши-хан распалился: — Он связал нас по рукам и ногам. А если погоня? Да нас всех перещелкают. Тогда каюк всему делу, ради которого мы подались сюда.
Нукеры сумрачно молчали, а Аннамет волком глядел на Эшши-хана. Не проронили они ни слова и тогда, когда хоронили Вольмамеда, и после, когда долго и понуро ехали по степи.
Наконец устроили привал. Молодые басмачи долго не ложились спать, о чем-то шушукались. Это больше всего бесило Эшши-хана, который как неприкаянный кружил вокруг бивака, не зная, чем заняться.
Тих и задумчив был Аннамет, и сколько Эшши-хан ни пытался заговорить с ним, тот или отмалчивался, или бурчал что-то невнятное. Если бы Эшши-хан знал, что думал в ту минуту его безносый оруженосец: «А был бы ранен я? Эшши-хан тогда б и меня прикончил. А тот несчастный в любимцах Джунаид-хана ходил. Что отец, что сын, — из одного теста. Джунаид-хан послал Байрамгуль на верную гибель, чтобы она отвлекла на себя красных. Сам же с сыновьями целехоньким проскочил. Где она сейчас? Если и жива, то, поди, замуж вышла. Да только кому она нужна — тоже безносая…»
