— Умереть мне за грамоту твою… Умереть мне за твой красный галстучек!
Любовь Сатеник к Габриэлу носила чрезмерный характер, принимая порою болезненный оттенок.
Летом Габриэл попросил у матери, чтоб та сшила ему короткие штанишки. Сатеник кое-как примирилась с этим, но когда Габриэл и зимой начал ходить на физкультурную зарядку в коротких штанишках, она уже не знала покоя. Стоило Габриэлу войти, как она бросалась растирать ему колени, тревожно спрашивая:
— Согрелись, родной, ну, скажи, согрелись?
— Да я не замерз, мама, честное пионерское слово, мне совсем не холодно! — пытался уверить ее Габриэл.
И летом и зимой Сатеник неизменно укрывала сына толстым шерстяным одеялом, и так же неизменно Габриэл сбрасывал с себя это одеяло и спал неукрытый. Отправляя сына на лето в пионерский лагерь, Сатеник давала ему тысячу наказов, как вести себя, чтобы не заболеть. А Габриэл все лето ходил в одних трусиках и возвращался черный от загара, зимой же обливался каждое утро холодной водой. Сатеник сначала трепетала, глядя на эти выходки сына, и лишь постепенно примирилась с его привычками.
Габриэл и был тем звеном, которое связывало Сатеник с новой жизнью. Часто бывало, что Габриэл приходил домой вместе со школьными товарищами. Девочки и мальчики громко переговаривались, смеялись и спорили, перебивая друг друга. Сатеник молча, с ласковой улыбкой прислушивалась к гомону детей, вздыхала и неслышно бормотала:
— Ах, если б моя Асанет осталась в живых… Пусть уж ходила бы голоногая, как эти девочки, и дружила бы с мальчишками!
Она угощала детей печеньем и фруктами, всегда была готова накормить их обедом, расспрашивала каждого ребенка, кто его родители, есть ли у него братья и сестры, и если узнавала, что в семье он единственный, была с ним особенно ласкова.
Как-то весной дети вернулись из школы раньше обычного и окружили Сатеник с веселыми возгласами:
— Поздравляем, сегодня день всех матерей — восьмое марта!
И одна из девочек накинула новый шелковый платок на голову Сатеник.
Сатеник растерялась от неожиданности. Что это значит — «день матерей»? И ей вспомнились прожитые горькие дни… Значит, ей выпало на долю не только счастье вновь стать матерью, но и для нее, как для матери, установили особый праздник.
В этот день дети заставили Сатеник пойти с ними в театр. Второй раз она согласилась пойти в театр, когда дома праздновали совершеннолетие Габриэла. Ставили пьесу Сундукяна «Хатабала». В памяти Сатеник запечатлелся образ несчастной дочери купца-богатея, и она не раз после этого задумчиво повторяла:
