Ромашова (преподавательница марксизма-ленинизма в училище имени Мухиной). Я лично Бродского не знаю. Но его так называемая деятельность мне известна. Пушкин говорил, что талант – это прежде всего труд. А Бродский? Разве он трудится? Разве он работает над тем, чтобы сделать свои стихи понятными народу? Меня удивляет, что мои коллеги создают такой ореол вокруг него. Ведь это только в Советском Союзе может быть, чтобы суд так доброжелательно говорил с поэтом, так по-товарищески советовал ему учиться. Я как секретарь партийной организации училища имени Мухиной могу сказать, что он плохо влияет на молодежь…
Николаев (пенсионер). Я лично с Бродским незнаком. Я хочу сказать, что знаю о нем три года по тому тлетворному влиянию, которое он оказывает на своих сверстников. Я отец. Я на своем примере убедился, как тяжело иметь такого сына, который не работает. Я у моего сына не однажды видел стихи Бродского. Поэму в 42-х главах и разрозненные стихи. Я знаю Бродского по делу Уманского. Есть пословица: скажи, кто твои друзья. Я Уманского знал лично. Он отъявленный антисоветчик. Слушая Бродского, я узнавал своего сына. Мой сын тоже говорил, что считает себя гением. Он, как Бродский, не хочет работать. Люди, подобные Бродскому и Уманскому, оказывают тлетворное влияние на своих сверстников. Я удивляюсь родителям Бродского. Они, видимо, подпевали ему. Они пели ему в унисон. По форме стиха видно, что Бродский может сочинять стихи. Но нет, кроме вреда, эти стихи ничего не приносили. Бродский не просто тунеядец. Он – воинствующий тунеядец. С людьми, подобными Бродскому, надо действовать без пощады. (Аплодисменты.)».
При всем однообразии и бессмысленности приведенных выше «свидетельских показаний», которые таковыми по сути своей и не являлись, хотелось бы обратить внимание разве что на последнее – некоего пенсионера А. Николаева.
Пожалуй, это было единственное выступление, анализ информации из которого позволяет связать события 1960 и 1964 годов в единую цепь, а также убедиться в том, что ушедшая в тень «контора» все это время неустанно «обрабатывала» Бродского. Итак, мы не знаем, кто был по профессии и чем занимался пенсионер-общественник, но то обстоятельство, что он был знаком с Александром Уманским, говорит о том, что его появление на суде неслучайно. Дело здесь вовсе не в некоем мифическом сыне А. Николаева, на которого Бродский якобы оказал «тлетворное влияние» своими «графоманскими» стихами, дело в том, что «самаракандский эпизод» не был забыт. Свидетель специально упоминает вместе имена Бродского и Уманского (в это время последний отбывал срок во Владимирской тюрьме по ст. 70 ч.1 УК РСФСР), давая тем самым понять, что намерение угона самолета, антисоветская деятельность, а также измена родине – очень серьезные обвинения, в сравнении с которыми обвинение в тунеядстве лишь невинный пролог, за которым может последовать уже не фарс, а настоящая трагедия.
