Журнал распространялся в дружеском кругу с просьбой перепечатать и распространить дальше. В общей сложности в «Синтаксисе» были напечатаны стихи более 30 поэтов, а также проза ленинградского писателя Виктора Голявкина (1929–2001). Тираж «Синтаксиса» колебался от 200 до 300 экземпляров, что для подобного рода изданий было рекордом.
Принципиальным отличием альманаха от современной ему самиздатовской периодики было то, что он издавался открыто, и на его обложке можно было прочитать имя и фамилию издателя, а также его адрес, что, разумеется, воспринималось властями как вызов, а читателем как невиданная доселе смелость главного редактора.
Лев Лосев пишет: «“Синтаксис” был первым самиздатским журналом, получившим широкую известность. Его распространяли в Москве и Ленинграде, о нем узнали за рубежом, на него обрушилась советская пресса: в газете “Известия” был напечатан пасквиль “Бездельники карабкаются на Парнас”. Гинзбург в июле 1960 года был арестован и осужден на два года лагерей».
Александр Ильич успел выпустить три номера и подготовить четвертый и пятый. В частности, четвертый номер должен был быть посвящен ленинградской поэзии, среди авторов значились Глеб Горбовский, Александр Кушнер, Наталья Горбаневская (хотя Наталью Евгеньевну точнее было бы назвать московско-ленинградским автором), а также Иосиф Бродский.
После закрытия альманаха и ареста его составителя и издателя весь архив «Синтаксиса» был изъят КГБ.
Можно предположить, что именно с этого момента все участники сборника (а некоторые уже и задолго до этого) попали в разработку «конторы».
Следует заметить, что в стихах авторов «Синтаксиса» не было ничего антисоветского в прямом смысле этого слова – критики строя, КПСС и ее партийных лидеров, призывов к свержению советской власти или насмешек над советским человеком. Однако, как утверждает в своей книге «Иосиф Бродский. Опыт литературной биографии» Лев Лосев: «Стихотворения поэтов “Синтаксиса”, в том числе и Бродского, были идеологически неприемлемы для советской цензуры как индивидуалистические или пессимистические… молодых людей вызывали на допросы в Комитет госбезопасности, стращали искалеченной жизнью и тюрьмой, если они не образумятся. С этого времени, если не раньше, Бродский находился в поле внимания ленинградского КГБ. Сам он объяснял интерес к нему репрессивного учреждения просто тем, что КГБ надо было оправдывать свое существование: “Поскольку эти чуваки из госбезопасности существуют, то они организуют систему доносов. На основании доносов у них собирается какая-то информация. А на основании этой информации уже что-то можно предпринять. Особенно это удобно, если вы имеете дело с литератором… потому что на каждого месье существует свое досье, и это досье растет. Если же вы литератор, то это досье растет гораздо быстрее – потому что туда вкладываются ваши манускрипты: стишки или романы”».
