Строуб Тэлботт (1946 г.р.) – американский дипломат, политолог, заместитель Госсекретаря США (1994–2001) по вопросам России и стран СНГ, президент Брукингского института в Вашингтоне. На момент нахождения Бродского в Вене – корреспондент журнала Time. Из интервью Тэлботта: «У меня были друзья в американском дипломатическом корпусе, с которыми я общался, так как они проявляли интерес к России. Я сказал им, что Бродскому нужно помочь, он украсит американскую литературу. Соединенные Штаты должны оказать ему любую возможную помощь».
Мы не располагаем информацией о том, каким именно образом Соединенные Штаты в течение месяца (Вену с американской визой Иосиф покинул в июле) оказывали поэту эту самую «любую возможную помощь». Хотя, как думается, это не так важно, потому что, по воспоминаниям самого Бродского, в его жизни наконец совершился радикальный поворот, и ленинградские мечтания, они же поэтические фантазии, начали сбываться. Дипломатическая же рутина и торговля спецслужб находились где-то на периферии его сознания.
Иосиф Бродский: «В июне 1972 года. Когда я приземлился в Вене, меня там встретил американский издатель Карл Проффер, мой приятель. Я знал, что Оден проводит лето в Австрии, вот и попросил Проффера – нельзя ли его разыскать? Прилетел я в Вену 4 июня, а 6 или 7 мы сели в машину и отправились на поиски этого самого Кирхштеттена в северной Австрии, где Оден жил (в Австрии этих Кирхштеттенов три). Наконец, нашли нужный Кирхштеттен, подъехали к дому; экономка нас погнала, сказав, что Одена дома нет (собственно, погнала Карла, потому что я по-немецки ни в зуб ногой). И мы уж совсем собрались уходить, как вдруг я увидел, что по склону холма подымается плотный человек в красной рубахе и подтяжках. Под мышкой он нес связку книг, в руке пиджак. Он шел с поезда – приехал из Вены, накупив там книг… В первый же день, когда мы сели с ним в этом самом Кирхштеттене и завелись разговаривать, я принялся его допрашивать. Это было такое длинное интервью на тему: что он думает о разных англоязычных поэтах. В ответ Оден выдавал мне (с некоторой неохотой) довольно точные формулировки, которые и по сей день для меня – ну, не то чтобы закон, но все же нечто, что следует принимать во внимание… Говорил, что единственный русский писатель, к которому он хорошо относится, это Чехов. Еще, помню, Оден заметил, что с Достоевским он не мог бы жить под одной крышей; такое нормальное английское выражение. Да? Кстати, Оден написал вполне одобрительную рецензию на том Константина Леонтьева, переведенный на английский… Он пытался организовать, устроить все мои дела. Добыл для меня тысячу долларов от American Academy of Poets, так что на первое время у меня были деньги. Он пекся обо мне как курица о своем цыпленке. Мне колоссально повезло. И кончилось это тем, что через две недели после моего приезда в Австрию мы сели в самолет и вместе полетели в Лондон, на фестиваль “Poetry International”, где мы вместе выступали».
